Когда мы спустились, то застали внизу разгром. В трапезном зале
семеновцы, хоть и пробыли недолго, но закусили славно, перебив, при
этом, дорогую посуду, рассовав столовое серебро по карманам,
перевернув стулья, истребив остатки ужина и допив вино, отчего
моему денщику, который совсем уже оголодал, пришлось
довольствоваться обгрызанием костей и доеданием хлебных корок. А
прислуге баронессы и вовсе ничего уже не досталось. Правда, молодая
и довольно симпатичная служанка Маришка, которой Семен явно
понравился, позвала его ужинать на кухню, в которую, как оказалось,
вел из башни подземный ход, и где бравые бойцы Семеновского полка
еще не успели похозяйничать.
Через некоторое время, когда звуки боя, доносящиеся снаружи,
затихли, слуги и сама баронесса попытались выйти из башни, чтобы
добраться до господского дома. Как выяснилось, этот двухэтажный
особняк, в котором проживала хозяйка замка, располагался в
центральной части крепости. Жилой дом, окруженный садом, был
отделен от остальных строений крепости еще одной каменной стеной. И
путь туда лежал сквозь внутренние ворота. Вот только бойцы,
вооруженные ружьями, которых Дорохов оставил охранять вход в башню,
получили от него приказ никого не впускать и не выпускать до
особого распоряжения. И напрасно я пытался увещевать семеновцев,
что, мол, подчиняться они должны теперь мне, как старшему по
званию. Эти суровые парни, закаленные в боях, оставались
непреклонными. Приказ их собственного боевого командира, пусть и
разжалованного поручика, но доказавшего в сражениях свою храбрость
и преданность бойцам, оставался для них важнее, чем команда
какого-то пленного ротмистра.
Мои пререкания с солдатами вскоре прервал сам Дорохов,
появившись из темноты в компании каких-то людей в гражданских
камзолах, но при оружии, видимо, тех самых моравских партизан,
которые присоединились к его отряду.
— Что здесь за спор? — спросил он сходу.
А я ответил:
— Ваши солдаты, похоже, забыли о субординации и дисциплине. Они
не желают подчиняться старшему по званию.
— И правильно делают! В этом походе их командир — это я, и
только я. А у меня не забалуешь! И каждый из них знает об этом.
Дисциплина у меня железная. Злостных нарушителей лично расстреливаю
перед строем. Но, кажется, все подобные нарушители дисциплины уже
перевелись. Что же касается вас, то, хоть вы ротмистр и князь, но,
при этом, в строю сейчас не находитесь, поскольку только что
освобождены мною из плена и состоите на излечении. Как я вижу, у
вас серьезное ранение в голову. И, согласитесь, пока никому не
известны его последствия для ваших способностей. А подчиняться
инвалиду боевая часть, каковой являемся я и мои солдаты, не
может.