А проснулась от странного звука. Словно шкрябают по металлу.
Каша! Наша каша! Мышь пробралась что ли? Но я ведь закрывала!
– А ну-ка кыш! - я подскочила, стараясь не разбудить детей.
Щурясь в темноте, пытаясь разглядеть, кто-том ест наш завтрак, я
ступала осторожно, подбираясь ближе и замахиваясь кочергой.
Но едва глаза привыкли к темноте, как я в ужасе и неверии
отшатнулась, роняя своё оружие на каменный пол.
– Ты? Что ты делаешь?!
Я потянулась за огарком свечи и спичками. Маленький огонёк
разогнал тьму. Теперь я отчётливо видела, как отец, сидя в углу,
уминал остатки каши, которыми я планировала накормить завтра
детей.
– Как тебе не стыдно, - преодолев брезгливость я подошла ближе и
дёрнула кастрюлю на себя. – Совсем человеческий облик потерял!
– Не смей! - рявкнул отец, пьяно замахиваясь. – Миску каши отцу
пожалела? Я ради вас…
– Что? - насмешливо спросила, убирая кастрюлю на плиту. –
Проиграл состояние ради нас? Спился ради нас? Прокрался, словно
вор, у детей последнее отнимаешь.
– Последнее? А это что? - глаза папаши алчно заблестели. Резко
подавшись вперёд, он ловко дёрнул за шнурок кошелька, который чуть
вылез из лифа, пока я спала.
– Отдай! - воскликнула я, но папаша оттолкнул меня с такой
силой, что я рухнула на тюфяк, едва не придавив Тимми.
– Последнее, говоришь? - рассмеялся папаша, трясущимися руками
развязывая шнурок. – Лжёшь отцу? Выпороть бы тебя! Да времени
нет.
Я смотрела, как он высыпает монеты к себе на ладонь. Если он
сейчас их заберёт, то мы пропали.
– Папа, - захныкал Тимми, просыпаясь.
– Не смей! - прошипела я дикой кошкой. – Ты не уйдёшь отсюда с
деньгами! Не заберёшь последнее!
Я встала и сделала шаг к печке. Дотянувшись до кочерги, замахнулась
ею.
– Лили, что случилось? - Эми подскочила на тюфяке и смотрела на
нас со страхом. – Что ты делаешь?
Меня охватило отчаяние и такая злоба. Я действительно была
готова огреть папашу кочергой, если только он посмеет сделать шаг к
двери.
– Ты не заберёшь их, - натурально прорычала, делая шаг к отцу. И
рявкнула, что есть силы, – Брось их и выметайся!
И папаша, как ни странно, заторможено разжал ладонь. Монеты
звонко ударились о каменный пол и разлетелись в стороны. Папаша
сделал неуверенный шаг к двери, потом ещё один. Вскоре дверь
захлопнулась за ним, а я устало опустилась на тюфяк, дрожащей рукой
откидывая кочергу в сторону.