Но если зацикливаться на этом, можно просто сойти с ума. Тогда
лучше сидеть дома, зарыться под одеяло и не рисковать. Нет. Это не
для меня. Я должен обдумывать каждый шаг, взвешивать каждое
действие. Может быть, я первый в мире путешественник во времени. От
этой мысли дух захватывало, как от подъема на высоту, когда
внезапно понимаешь, что нет земли под ногами. Ущипните меня, чтобы
я убедился, что это не сон!
Увлеченный мыслями, я даже не заметил, как оказался около того
самого гастронома. Я замер глядя на него. Пальцы нащупали в кармане
советские деньги. Да, пора проверить, настоящие ли они. Если все
сорвется, если что-то пойдет не так и продавщица вдруг начнет звать
милицию – до портала всего десять минут. Десять минут, и меня как
не бывало. Это куда лучше, чем выбираться к нему из центра. Решение
испытать купюры на подлинность вдруг показалось мне удачной идеей.
Я глубоко вдохнул и решительно двинулся к гастроному.
За спиной закрылась дверь, и я осторожно шагнул вперед, помня,
что пол у входа обледенел. В воздухе стоял запах соли и уксуса, а
за прилавком, как и в прошлый раз, стояла та же продавщица. Я начал
двигаться к прилавку, стараясь держаться уверенно, но небрежно, и
заметил, как ее взгляд остановился на мне. Я широко ей улыбнулся,
стараясь казаться самым обычным покупателем.
– Какой сегодня солнечный день. Это же прекрасно, не так ли? –
сказал я, надеясь, что в голосе не слышно волнения.
– Мороз и солнце, день чудесный, – ответила она с еле заметной
улыбкой. – Двадцать пять на термометре.
– Настоящая зима пришла! Давно такого в Армавире не было, –
поддержал я разговор, чтобы сделать момент более естественным.
Она пожала плечами, взгляд ее был по-прежнему спокойным, как у
человека, которому все кажется обыденностью.
– По-моему, перед Новым годом всегда так, – буднично произнесла
она, словно просто передавала прогноз погоды.
И тут меня словно осенило. Я допустил глупую ошибку. Вспомнил
рассказы отца, как в его детстве зима в Армавире всегда была
снежной и морозной, несмотря на южное расположение города. Но с
годами климат изменился, и мне уже с трудом верилось, что когда-то
здесь могла быть настоящая зима. Память выдала смутные образы
детства, обрывки давно забытых морозных дней, которые всплывали из
глубин, как обломки из темного пруда. Да, в моем детстве, это были
девяностые, в Армавире еще была настоящая зима. Это уже потом, все
пошло наперекосяк, после двухтысячных. Надо срочно менять тему,
прежде чем продавщица обратит внимание на мое замешательство.