Тяжелое, неприятное ощущение разлилось в животе, как будто там
развернулся клубок с шипами. По лицу, кажется, промелькнула тень
страха, и я увидел, как продавщица это заметила.
– Просто мне редко кто желает хорошего дня, – пояснила
продавщица, слегка смутившись. – Сразу видно, что вы не местный.
Более интеллигентный, что ли… Вот я и спросила, откуда вы, – теперь
ее тон стал доверительным, и напряжение во мне немного ослабло, но
лишь немного.
– А, теперь понятно, – кивнул я, стараясь сохранить невозмутимое
лицо. – В соседнем дворе родная сестра живет. Приехал к ней на
Новый год, погостить.
– Понятно. Тогда и вам хорошего дня! – сказала она с легкой
улыбкой.
Я ответил ей короткой улыбкой, и, развернувшись, медленно
направился к выходу, слушая, как мои каблуки гулко стучат по темной
бетонной плитке.
Отойдя на несколько шагов от гастронома, я ощутил, как
напряжение постепенно отпускает, словно шипы внутри растворяются
один за другим. Только теперь я заметил в руках бутылку кефира.
Полулитровая, стеклянная, без этикетки, но с широким горлышком,
закрытым зеленой фольгой. Присмотревшись, увидел выбитые на ней
слова: КЕФИР. Жирный. СРЕДА. ОСТ 4929-71. Цена 15 коп.»
Словно этот текст на фольге оживил в памяти что-то старое, давно
ушедшее. На мгновение во всем этом месте, во всей этой ситуации, я
почувствовал что-то зловеще знакомое. Сняв фольгу, я сделал
несколько осторожных глотков. Кефир оказался прохладным, но меня не
волновало, что завтра я могу оказаться с больным горлом. Отпрянув
от бутылки, я стер с верхней губы белые усы. Ощутил, как прохладная
густая волна прокатилась по горлу, опустилась в желудок, и там
уютно улеглась, как давно забытое чувство покоя.
Верно говорил батя – раньше все было вкуснее. В голове всплыли
его слова, будто услышанные только вчера. За свою жизнь я не раз
пробовал кефир, купленный в современных магазинах, и каждый раз в
нем было что-то неуловимо чужое, какая-то недосказанность во вкусе,
словно из него нарочно вырезали какую-то важную часть. Каждый
глоток оставлял привкус обмана, как если бы заплатил за него сто
двадцать рублей, а получил продукт на пятьдесят, и то по
снисхождению.
Но тут все было по-честному. Никакого обмана, никакой
недосказанности. Кефир был как кефир, каким он и должен быть:
честный, вкусный, настоящий. На свои тридцать копеек. Я быстро
пересчитал сдачу – ровно семьдесят копеек. Но одно смущало: на
фольге ведь значилось «15 коп.», а продали за тридцать. Меня
обманули? Возможно. Хотя, скорее всего, тут было что-то другое. Я
решил разобраться с этим позже.