Зато остальное вино было почти
готово! Удивительно, всего шесть дней потребовалось соку, чтобы
превратиться в благородный напиток. Что ж, пока нарушитель моего
спокойствия крепко храпел, я принялся снова — измерять, проверять,
перепроверять.
Рустам со Степаном вечером пришли с
рассказом и бумагами — я просил их прибраться, рассмотреть
тщательнее и прикинуть число рабочих и расходы, необходимые на
ремонт и перенос заводского оборудования.
— Рабочие и техника есть только в
Югопольске, — Рустам начал. — Плюс монтажников от Пржевальских
снова нанимать. Одного инженера на работу нашли… Дорого… В
общем…
Степан продолжил, показывая
аккуратным почерком заполненные от руки таблицы:
— На перенос и первые три месяца
работы потребуется около миллиона трёхсот тысяч… Можно будет
попросить задаток за жмых, были договорённости с госпожой Акуленко,
это минус пятьдесят тысяч, и сэкономить около трёхсот тысяч, если
использовать труд незаконных крепостных, его сиятельство Черепанов
из речного графства…
— И делать всё надо прямо сейчас!
Иначе не успеем к урожаю, и весь рапс уйдёт к Замойским.
Да уж. Это проблема. А ещё долг
перед Скальским миллион. А ещё ремонт поместья не закончен. А ещё
расходы на прислугу в поместье…
Что, Саша, держи кошель пошире? Или
снова — в долги?
— Не. Отставить крепостных, — махнул
я рукой. — Как-нибудь по-другому решим. Завтра. Пока ищите людей и
планируйте заказы.
Что-то ведь крутилось в голове.
Какой-то хороший, дешёвый и отличный способ решить все проблемы. Но
в пылу прочих дел — вычленить его я не смог, да и в планшете
никаких пометок на эту тему не оказалось.
А на следующий день произошло очень
много событий.
Я проснулся поздно. Очень поздно. От
толчка в бок всё той же племянники сторожа Сергея, что и вчера.
Снова застенчивый испуганный взгляд, наивный полупрозрачный
сарафанчик, да ещё и свежепокрашенные хной волосы.
— Там… велели… чтобы вы сначала…
вот, — она провела рукой вдоль тела, — а потом вышли срочно…
— Это уже никуда не годится.
Ангелина! Где ты там? Какого хрена… — я выскочил, как был, в
коридор в исподнем, после чего из соседней каюты показалась
заспанная Маргарита Герхардовна.
— Ты какого лешего орёшь, племяш?
Кристоф ещё спит!
— Где все?
— Ясно где — бунт усмиряют. Иди,
разбирайся уже.
Наскоро перекусив и накинув халат, я
направился вниз. Во Фламберге было пусто. А на площадке перед
парадным входом творился форменный бунт. Нет, вил и дубинок в руках
у собравшихся не было — но в воздухе витало предчувствие, что
совсем не за горами и этот этап.