Димка — одногруппник, большой
умница и просто хороший человек, ставший, после окончания
университета, реаниматологом, зачем-то вытащил меня с того
света. Меня смог, а вот Серёжу — нет. Собственно
он Сережу и не спасал, спасать было некого, мой муж
погиб сразу. Из покореженной машины спасатели вытащили уже
труп. Так что Сережу Димка спасти не мог. И нашего так
и не родившегося сына тоже не мог, все-таки
он врач, а не Бог. Его же и послали наши
хирурги сообщить мне новость, что детей у меня больше
не будет. Никогда.
После аварии я провела
в больнице два месяца. Провела бы меньше —
послеоперационные швы практически не беспокоили, но друг
не хотел меня отпускать, придумывая все новые и новые
симптомы и тщательно записывая их в историю болезни,
чтобы оправдать мое нахождение в родной больнице
и не подставиться перед каким-нибудь очередным
проверяющим.
Через два месяца Димка всё же
согласился выписать меня домой, потому что ему до смерти
надоело мое нытье про то, что я до смерти устала
здесь находиться, а дома, как многие говорят, и стены
лечат. Правда, видно было, какие чудовищные сомнения его терзают.
Перед самой выпиской он подвёл меня к зеркалу
в ординаторской и заставил внимательно рассмотреть
себя.
— Смотри, куда отворачиваешься?
Что ты видишь? Молчишь? Так я отвечу. Ты видишь тень
той молодой энергичной женщины, которой ты была ещё два месяца
назад. Ты почему ничего не ешь? И даже
не вздумай мне врать — Наташка тебя сдала
с потрохами, — мой друг все больше и больше
заводился, а я молчала и задумчиво разглядывала себя
в зеркале. Впалые щёки, бледная, почти прозрачная кожа,
тусклые волосы непонятного цвета, лихорадочный блеск в глазах,
м-да, красота — страшная сила. А похудела
я до такой степени, что халат, который притащил мне Димка
из дома, был обмотан вокруг меня на два оборота. «Можно
в фильмах ужасов вампиршу, умирающую от гемоглобиновой
недостаточности, играть, и даже грим
не понадобится», — как-то отстранённо думала я,
пытаясь удержаться на ногах. Слабость была такая, что хотелось
сесть прямо на пол и никогда с него
не вставать.
— Дим, отпусти меня домой,
пожалуйста, — прошептала я. Голос тоже претерпел
изменения, стал каким-то каркающим, бьющим по ушам даже мне
самой. Последствия длительной интубации, когда я заново
училась самостоятельно дышать, но сначала мне это сделать
не удавалось.