— Скоро я с вами
встречусь, родные мои, — прошептала я в пустоту.
Последней мыслью было: только бы Димка
не успел.
Ольга
Я пришла в себя, услышав чье-то раздражающее бормотание:
— Никому нельзя доверять, вот никому. Я кого просил?
Я просил врача, я просил хирурга, погибшего в своем
мире по нелепой случайности, сильного, здорового, желательно
владеющего какими-либо боевыми искусствами и обладающего
зачатками магических способностей. А мне кого прислали? Кого
прислали, я спрашиваю? Экзальтированную полудохлую дамочку,
наглотавшуюся таблеток после первого же мало-мальски
серьёзного испытания в своей никчёмной жизни! Совершенно
не одаренную! И что мне теперь делать? Что делать,
я спрашиваю?
Я приоткрыла глаза и увидела, что нахожусь в...
нигде? Пустота, настолько плотная, что казалась осязаемой, окружала
меня со всех сторон. Я лежала на диване, который
стоял... висел... в общем, он был в этой
пустоте.
— Матрица, перезагрузка, — пробормотала
я в пустоту. — Эй, Морфиус, выходи,
я проснулась.
— Я не Морфиус. Никогда не слышал даже столь
дурацкого имени, — какой-то странный тип, одетый
в полосатый халат, сквозь слегка разошедшиеся полы которого
была видна часть рыхлой волосатой груди, сидел за столом,
парящим прямо в центре этого «Нигде», в котором
я оказалась, и сокрушённо качал головой, посматривая при
этом на меня.
Так, понятно: Димка все-таки успел, и я нахожусь
в знакомой до боли интенсивке в коме,
с вызванными передозировкой транков галлюцинациями. Хотя нет,
я же транками травилась, значит, галлюцинации — это
последствия, не слишком приятные, надо сказать. Здорово,
ничего не скажешь. Мало того, что мне вдруг сильно, прямо
до золотистых звёздочек в глазах, захотелось жить, так
ведь ещё придется пережить бурю в лице Димки, который меня
сейчас вылечит, выходит, а потом своими же руками удавит,
так ещё и длительных бесед с психиатром не избежать.
А от них снова захочется травануться или повеситься.
На любителя, как говорится. И конечно же, согласно
протокола, как только мое состояние Диман нехотя признает
не жизнеугрожающим, я сменю свое место жительство
на другую больничку со стильными рубашечками, мягкими
стенами, и здоровенными санитарами с очень добрыми
глазами. Вот гадство-то какое.
Всё то время, которое я провела в размышлениях,
я внимательно разглядывала собственную галлюцинацию,
а она — галлюцинация, то есть — разглядывала
меня.