Я выронила колотушку и открыла глаза. Паника накрыла меня волной
и схлынула, оставив после себя лишь дрожащие пальцы и чувство
леденящей пустоты внутри. Я положила бубен рядом с собой, опустила
лицо на колени и замерла.
Долгий вдох. Протяжный выдох. Я чувствовала невесомые
прикосновения бабушкиных пальцев. Ни одна мысль, ни одно чувство не
обрели пристанища во мне. Я сидела и сидела, и сидела, пока не
услышала, как открылась входная дверь. Пошатываясь, вышла в коридор
и остановилась, глядя на осунувшееся папино лицо.
– Пап? – наконец спросила я, машинально отметив, как тонко
прозвучал голос.
Он молча махнул рукой и ушёл в ванну. Я так и осталась стоять в
дверях своей комнаты, боясь принять неизбежное. Потом взяла себя в
руки, прошла на кухню и поставила чайник. Свет я не включала и
помещение освещалась только отблесками уличных фонарей. Из ванной
доносился шум воды. Я коснулась ладонью холодного стекла и
посмотрела туда, где во тьме скрывался каменный венец. (*спящий
вулкан на берегу Нагаевской бухты). На мгновение мне показалось,
что я вижу его очертания в кромешной тьме. Судорожный вздох прервал
папа, вошедший на кухню.
– Дочь.
– Что папа?
– Мама в больнице.
Тишина сдавила меня стальными тисками.
– Машина покатилась по склону, а она не видела.
В голове взорвался вулкан. Многоголосый шёпот прошуршал и
стих.
– Состояние стабильное. Жить будет.
Я продолжала молча смотреть на него, не в силах задать ни одного
из тысячи вопросов, роившихся даже не в голове, а где-то между
животом и грудью.
– Её прооперировали. Пока без сознания, но завтра, наверное, к
ней пустят.
Я выдохнула. Стиснула кулаки и разжала холодные пальцы. Потом
достала кружки и налила нам чай. Свет мы так и не включили. За
окном проехала машина. Тускло светили фонари в нашем скромном
дворе, и без того светлом в период белых ночей. Я опустила взгляд
на детскую площадку и едва не вскрикнула, заметив на ней Волка. Он
сидел возле качелей и смотрел на меня фосфоресцирующими глазами.
Когда наши взгляды пересеклись он приоткрыл пасть и вывалил язык.
Мне пришлось сдержаться, чтобы не показать язык ему в ответ. Вместо
этого я отвернулась от окна, допила чай и вернулась в свою
комнату.
Деревянное блюдо стояло на письменном столе. Я пробежалась
пальцами по его резной кайме. Подумала – сколько раз бабушка также
касалась его. Сколько раз проводила пальцами по рисунку. О чём она
думала в эти моменты? О чём мечтала попросить блюдо? И о чём
решилась бы попросить, если бы оно начало работать при её
жизни?