Он до сих пор помнил то детское чувство благоговения и страха,
которое охватывало его всякий раз на этих экскурсиях. Фасады
прекрасных и уродливых древних зданий, загадочно поблескивающие от
покрывающего их специального консерванта …. Фасады и окна, за
которыми давно не скрывалась человеческая жизнь, но которые слишком
хорошо помнили человека и поэтому продолжали за ним следить.
Неусыпно и настороженно. Пустые и гулкие улицы-ущелья, тишина
которых казалась не более чем искусной маскировкой и хитрым
притворством. Обманчивой покорностью зверя, дающего себя погладить,
перед тем как укусить.
Выросший на ферме отца, в десяти минутах лету на флайере
(крейсерская скорость 500 км/час) до ближайшей Школы, он, как и
все, впервые попал в Город только по достижении совершеннолетия, то
есть, в возрасте двадцати одного года.
Сейчас ему было двадцать три и, насколько он знал, некоторые его
сверстники до сих пор так и не побывали в Городе ни разу и не
испытывали никакой потребности в его посещении. Другие (и таких
было большинство), посетив Город лишь однажды из чистого
человеческого любопытства, уезжали и больше никогда не
возвращались. Им вполне хватало самого факта посещения и осознания
того, что при случае можно спокойно и независимо сказать: «Я был в
Городе и не нашел там ничего, достойного моего внимания».
Были также третьи и четвертые, которые не мыслили своего
существования без Города и отличались друг от друга лишь
количеством дней в году, проведенных в его черте.
Сам он относился к существованию Города двойственно. С одной
стороны он понимал, что Город и расположенный рядом с ним Полигон –
это не более чем места для игры. Часто жестокой и грязной, но
именно игры, а не настоящей жизни. А с другой…. С другой стороны
настоящая жизнь с ее жесточайшими нравственными нормами, тщательно
соблюдаемыми законами, трудовой дисциплиной и размеренностью тоже
напоминала игру. Только скучную и обязательную. Игру, в которую
нельзя было прекратить играть по собственному желанию без риска
стать изгоем и парией. И в существовании Города, и в самой жизни,
которую вело человечество, Николай явственно ощущал какую-то
нечестность, какой-то основополагающий обман и
лицемерие. Он и в «Восход» попал лишь только потому, что хотел
как-то изменить существующий порядок вещей, а цели и задачи этой
организации хоть и казались ему не бесспорными, но другой
организации, которая могла бы предложить хоть какую-то альтернативу
сложившемуся порядку вещей, на Земле просто не существовало.