Верно, ведь видел я его буквально пару дней назад… когда умер.
Вернее, увижу почти через тридцать с лишним лет. Твою мать! Это же…
Ну точно, он!..
Татуировок на щуплых плечах ещё нет, наглого холодного взгляда
тоже, наоборот, он растерян. Это обычный парень двадцати лет… Но
я-то знал, кем он будет.
— Это вы с милиции? — с надеждой спросил он. — Не знал, куда
идти. А то приду к вам в отдел, а меня выгонят, не поверят, скажут,
что всё выдумал, да и нога не даёт. Так и знал, что дед влип, и что
хату отберут у него. Он живой хоть?
— Рассказывай всё, — сказал я.
Киллер Федюнин, в той жизни убивший моего отца, а через много
лет и меня самого, посмотрел на нас, тяжело сглотнул и прислонился
к грубо оштукатуренной стене плечом. А потом начал рассказывать про
деда, а я всё думал, как поступить дальше.
Подумать только, что вот сейчас у нас впервые вышло поговорить с
Федюниным, хоть и не по душам, но очень близко к этому.
Мне всегда казалось, что этот человек — беспощадный психопат,
которому человека убить, что высморкаться. Но сейчас этот тощий
парень испуганно озирался, глядя то вверх, то вниз по лестнице, то
выглядывал в окно, будто кто-то мог его увидеть с нами.
Хитрит и притворяется? Или ещё не вошёл во вкус?
Смотрю на него — и не вижу того покрытого татуировками
обдолбанного наркомана, который тогда в меня стрелял.
— Так что с Владимиром Григорьичем? — с беспокойством спросил
Федюнин. — Он живой хоть?
— Неизвестно. Ты лучше скажи, кто… — я чуть не спросил «кто
заказал тебе отца», но вовремя осёкся. — Кто приходил к деду, и что
он сам говорил про это?
— Мы с Владимиром Григорьичем много разговаривали, — он закурил
из пачки «Родопи» и откашлялся. Вонючий дым разнесло сквозняком от
окна. — Он сидел дома, говорит, новости смотрел, и кто-то в дверь
давай долбиться, ну, он открыл. Какие-то быки были, гады, — Федюнин
покачал головой. — Деда побили, вывих у него здесь лечили и рёбра.
Потом вытащили в машину, дальше — а дальше ничего не помнит,
говорит. Очнулся уже здесь.
— Ты был в палате, когда его привезли? — уточнил я.
— Нет, я на следующий день поступил, когда мне ногу сл… когда я
ногу сломал, — быстро поправился он, закашлявшись, но в этот раз
только для виду.
Но я обратил на это внимание, посмотрел на гипс, потом на него.
Хоть у него ещё нет столько партаков, как раньше, вернее, как будет
потом, он их ещё не набил, но одну татуировку я заметил. Маленький,
едва заметный карточный туз на тыльной стороне левой кисти, и
выглядел он так, будто его уже пытались сводить.