- А случайный прохожий? Это же
тракт. Мало ли кто тут шастает?
- Нет, - рассмеялась травница, -
городские власти организовали дозоры, что объезжают эти места утром
и вечером. У нас почти нет преступников, - с гордостью сказала
Энджи.
- Похвально, - ответила я,
вглядываясь во тьму, что ещё пряталась под кронами старых деревьев,
- а звери? – Ткнула пальцем в лес.
- Вглубь не пойдём, а сюда они не
выходят. Разве что зайцы да белки.
Мы ступили под кроны, невольно
разговаривая тише, будто боясь разбудить невидимых хозяев. Было
немного страшновато. Мне, городскому жителю до мозга костей, в
таком лесу бывать не приходилось. Наши рощицы не идут ни в какое
сравнение с этим суровым великаном. Необъятные стволы, покрытые
грубой корой, точно морщинами. Кроны могучих сосен или елей,
раскинулись над нами одним сплошным шатром. Влажная, кочковатая
почва покрыта толстым слоем прошлогодней травы, в которой путались
ноги, будто в тенётах.
Энджи уже вовсю орудовала маленькой
лопаткой, похожей на детский совочек.
- Как ты умудряешься что-то
разглядеть в темноте?
- Привычка. Я каждую травинку в лесу
знаю, что и где растёт. Отыскать коренья не проблема.
- Давай помогу, - предложила
девушке.
Травница достала несколько тряпиц и
подала мне:
- Вот, заворачивай корешки.
Принявшись за дело, не заметили, как
солнечные лучики прокрались сквозь разлапистые ветки и защекотали
наши щёки. Лес преобразился, его суровый облик истаял, сменив
мрачный сон на приветливое, полное птичьими голосами утро.
- Ты можешь потом прогуляться со
мной до отцовского прииска? – Спросила Энджи.
- С радостью. Тут недалеко.
Вот дурында, корила я себя, ведь
даже не удосужилась спросить дорогу.
- Ты знаешь, где это?
- Конечно, - девушка встала, убирая
с глаз выбившиеся пряди, - если отсюда напрямик взять, аккурат к
нему и выйдем, - указала она рукой.
- Нам много собрать надо? – Уточнила
у Энджи.
Та усмехнулась:
- Устала? Скоро уже закончу.
- Сил ещё хоть отбавляй. Не терпится
посмотреть на то место, ради которого отец отдал свою жизнь.
- Печальная история, - покачала
головой травница, - что же ты не продолжишь фамильное дело? Неужели
не училась?
- Жанин, моя мачеха, продала всё,
что осталось после папы, чтобы прокормиться и оплатить врача,
которого вызывали ко мне. Боюсь, продолжать нечем. Осталась только
мастерская.