— А чёрт с тобой, — наконец-то решился он, опустив оружие. —
Медальон и правда молчит. Но всё же…
Он подхватил пару стульев и, громыхая деревянными ножками по
щербатому полу, подпер ими дверную ручку. После чего снял
разгрузку, куртку и устало плюхнулся в кресло, откинув тряпку и
подняв облако пыли.
Я согласно кивнул и, скинув мокрые кроссовки, вытянулся на
кровати, головой к стене с трещиной, а ногами к проёму входной
двери. Запах мокрых грязных ног и обуви тут же заполнил собой всё
помещение, но я не обратил на это никакого внимания. Как и на
грязный след, оставленный задницей на грубом половике.
Вишняков принялся елозить из стороны в сторону, поудобней
устраиваясь в кресле, на что старый предмет мебели ответил глухим
треском и скрипом.
— Не боишься насекомых? — зевнув, поинтересовался Вован. — Вдруг
блохи какие в тряпке живут. Или вон — пауки. Ты же их терпеть не
можешь. А тут, смотри, по углам всё в паутине…
Я, с трудом борясь с тем, чтобы не дать векам сомкнуться, окинул
взглядом стык стен и крыши. В них действительно раскинулось много
грязных сетей, медленно колыхавшихся на легком сквозняке. Местами
виднелись коричневатые точки и сами восьмилапые охотники.
Высушенные хитиновые панцири местных мушек и жучков болтались вдоль
стен в большом количестве.
— Наплевать… — устало протянул я, размещая рядом с собой автомат
таким образом, чтобы его было легко схватить в случае
необходимости. — Если пауки не слишком большие, то чёрт с ними. Я
больших боюсь. А про блох не знаю. Но они вроде как не живут долго
там, где некого кусать.
— А мыши в подполе? — поинтересовался Вовка, положив «Сайгу»
себе на колени и закрывая глаза.
— Володь, ты реально хочешь об этом говорить?
— Нет, — хмыкнул он, откинувшись на пыльный подголовник.
— Вот и хорошо…
Я закрыл глаза.
Перед внутренним взором тут же поплыли красно-черные круги,
превращаясь в образы недавно пережитых событий. В ушах повис
тяжёлый шум. Обычно так бывает, когда оказываешься в тихом
помещении после оживленного городского потока людей и машин. Вот
только на этот раз ничего подобного не было, а лишь рев двигателя,
грохот стрельбы, визги ремехов и вопли кровохлёбов мерещились.
Я сквозь пульсирующую пелену надвигающегося забытья чувствовал
запах теплой пыли и запустения. После всех холодных осенних дней
это даже приятно, никакой затхлости и сырости, если не брать во
внимание запах ног.