Боливар сиял чистотой, насколько это возможно в текущем
положении дел. Вовка старательно промыл салон, смыл с бортов
большую грязь и даже умудрился наполировать стёкла. Под лучами
палящего солнца ярко-оранжевая краска буханки полыхала еще сильней,
выделяясь озорным гигантским пятном на фоне пыльных построек и
пожухлой травы.
Впрочем, приключения не прошли бесследно и для нашего стального
коня. Помимо рваного металла, вспоротого когтями ремехов, в задних
дверцах виднелись огромные дыры, пробитые красными трассерами
Трэйтора. В крыше и бортах красовались выходные отверстия еще
большего размера, которые уже нельзя замаскировать никакой
тряпочкой. Удивительно, как пули, или чем стреляло это оружие, не
выбили ни одного стекла.
Гарик, по Вовкиному поручению, приволок откуда-то большой лист
погнутой оцинковки, и разместил его в тени деревянного навеса
ближайшего сарая. После чего разложил на нём все имеющееся у нас
оружие вместе с патронами. Я сдал магазины и автомат Гарику, после
чего забрался в салон буханки, предварительно скинув обувь. Вовка
благодарно кивнул и продолжил с деловитым видом курсировать между
готовящимся пловом и «оружейным складом».
Чтобы хоть чем-то занять голову и перестать думать о том, что я
уже всё равно не в силах изменить, я взял с приборной доски
несколько листков бумаги и шариковую ручку. Она оказалась вполне
обычной, выполненной из черного пластика с серебристым колечком
посередине, разве что чуть толще, чем те, которыми я привык писать
в институте. Впрочем, похоже, этот мир и отличался от привычного
мне только незначительными изменениями размеров привычных вещей. Во
всяком случае, эротические женщины-модели выглядели весьма
узнаваемо.
Усевшись на привычное место, я с горечью подумал о том, что свою
прощальную записку Нат составила этой же ручкой и за этим же
столиком. Недовольно фыркнув и помотав головой, я всё-таки
приступил к составлению свода правил для трех оболтусов, которых
черти дернули затеряться где-то во времени.
Мысли путались и никак не хотели складываться во что-то внятное.
Но со временем среди множества почеркушек начала прослеживаться
некая последовательная мысль. Исчеркав пару листов, я аккуратным
почерком переписал итоговый вариант. Похоже, я настолько погрузился
в свои мысли, что совсем утратил ощущение времени и пространства. В
себя меня привел деловитый оклик Бабаха.