Солдаты переглянулись.
– Что-то слышал, – почесал в затылке Майер, – но
подробности…
– Ее нашли брошенной экипажем. В абсолютно целом состоянии.
Даже столы были накрыты к ужину. То есть, люди просто спешно сели в
шлюпки, в чем были и отчалили в неизвестном направлении.
– А их потом нашли? – спросил Малышев.
– Нет. В том-то и дело. Никто до сих пор ничего понять не
может. Судно не терпело бедствия, на нём было вволю запасов воды и
продовольствия. А экипаж сбежал. Как будто смертельно чего-то
испугался. Понимаете, к чему я клоню?
– Ага, – сказал Шнайдер. – По-твоему, жители
этого города смертельно чего-то испугались и спешно сбежали в леса?
Но что-то в лесу мы их не видели.
– Леса в России большие, – сказал Валерка. – Вам
ли не знать… И, кстати, думаю, что не только из этого города люди
ушли. Мы ведь шарили по эфиру – пусто. Может, конечно, плохо
шарили, но всё равно. Будь в городах живые, кто-нибудь обязательно
использовал бы радио. Хотя бы для того, чтобы дать о себе знать
другим.
Помолчали.
– Загадки и тайны, – вздохнул Дитц. – А также
тайны и загадки. Что-то в твоей мысли, Валера, есть. Одно плохо. Мы
не знаем, что именно произошло с экипажем этой самой шхуны… как
её…
– «Мария Целеста», – напомнил Стихарь.
– Вот. И что здесь произошло, тоже не знаем. Ситуация
похожая, но и только. В общем, как всегда, мало разведданных.
Впрочем, торопиться нам, как я понимаю, некуда. Пока, во всяком
случае. А значит…
– Спать, – сказал Велга. – Уж что-что, а хороший
сон, никогда и никому не вредил. При условии, конечно, что караулы
выставлены и бдят.
– На «Ганса» и «Машу» полагаться не будем? –
осведомился Дитц.
– Я бы не рисковал. Они хоть и живые, а всё же машины. Мало
ли что…
– Разрешите, я первый, – вызвался Вешняк. – Чаю
напился крепкого, спать не хочу пока.
– Добро, – кивнул Велга. – Через час тебя сменит
Майер. Ну и дальше соответственно графику. Не маленькие, сами
разберетесь в очерёдности.
Через десять минут свечи были потушены, и отряд, за исключением
сержанта Сергея Вешняка, спал крепким сном.
Утро выдалось солнечным.
Леонид Макарович давно привык вставать рано, не взирая на погоду
и самочувствие, но всё же чистое небо любил больше обложных дождей,
а потому, только проснувшись и поглядев в окно, почувствовал
определённый душевный подъём и даже некую, уже изрядно подзабытую
общую бодрость организма. Непроизвольно Леонид Макарович покосился
на спящую рядом четвертую, самую молодую жену, черноволосую Смолку,
почесал, прислушиваясь к собственным ощущениям, заросшую седыми
волосами грудь, решился и нырнул под одеяло к юному жаркому телу. С
вечера заждавшаяся ласк Смолка, даже толком не просыпаясь,
повернулась поудобнее, и вскоре Леонид Макарович сполна доказал
молодой жене и самому себе, что жизнь, вопреки подступающей
старости, продолжается. В совсем уже замечательном расположении
духа он поднялся с постели, умылся приготовленной с вечера водой,
оделся и вышел во двор заводоуправления. И тут же увидел,
поджидающего его разведчика. Звали разведчика Соболь (когда-то
парень носил фамилию Соболев и был к тому же проворен и ловок,
словно упомянутый зверёк). Облаченный в изрядно потрёпанный
камуфляж армейского образца, Соболь терпеливо сидел на корточках
прямо напротив двери, посреди двора и явно ждал появления
вождя.