– Сколько всего людей в племени?
– Семьсот двадцать человек.
– Сколько солдат привёл сюда, и сколько боеспособных
осталось дома?
– Двести восемьдесят два человека со мной. И сто двадцать
осталось.
– Хорошо отвечаешь, – похвалил Дитц. – Если и
дальше продолжишь в том же духе – получишь шанс остаться в живых.
Теперь о главном. С какой целью ты сюда явился?
– Наши цели благородны, – подала с соседнего стула
голос Ольга Плётка. Видимо, она некоторое время назад очнулась и,
не подавая вида, прислушивалась к происходящему. – Мы хотим
свергнуть власть машин и Леса, и вернуть Людям свободу. Для
этого…
– Мадам, – прервал её Велга. – Повторяю
специально для вас. Здесь можно говорить только с нашего
разрешения. Такового мы вам пока не давали. Так что закройте рот,
или вам его закроют. Я достаточно понятно выражаюсь?
Женщина тяжело посмотрела на лейтенанта, но, тем не менее,
замолчала.
– Ага, – невесело усмехнулся Леонид Макарович. –
Свободу вы Людям хотите вернуть, как же! Надо полагать, именно ради
свободы вы полгода назад вырезали до последнего человека племя
Толстяка?
– Это вопрос? – помолчав, осведомилась женщина, так
как Хрипатый явно говорить не хотел – даже голову отвернул и
презрительно поджал и без того тонкие губы.
– Можете ответить, – разрешил Велга.
– Они не захотели подчиниться, – пожала жирными
плечами Плётка. – Таких мы наказываем смертью. Всегда. Иначе
Людей не объединить. И жертвы на пути к освобождению неизбежны. Для
того, чтобы победить в этой борьбе, нельзя себе позволить иметь
мягкое сердце.
– Мало вам жертв, – в голосе Леонида Макаровича
чувствовалась какая-то безнадёжная усталость. – Всё вам и
таким, как вы, мало… Семь миллиардов жертв – мало. Не насытились.
Господи, что же ещё должно случиться, чтобы вы поняли: воевать
людям больше нельзя. Это тупик и смерть. И на этот раз смерть
окончательная. Впрочем, мы, помнится, однажды уже спорили на эту
тему, и я знаю, что мои слова для вас – пустой звук. Тем более, что
никаких слов, кроме собственных, вы вообще не понимаете и не
воспринимаете. А понимаете вы только язык силы. Что ж, значит надо
применять силу. Э-э… господа, – обратился он к Велге и
Дитцу. – Я хотел бы побеседовать с вами с глазу на глаз. То,
что я хочу вам сказать, не предназначено для этих, – он кивнул
на Хрипатого и Плётку, – ушей.