Старшие сыновья не перечили, а
поддакивали, когда Тимоха спрашивал их одобрения и тянули дым из
вишнёвых трубок. Табак, хоть и запрещён был для ввоза в Московию,
но завозился контрабандой и из Европы немцами через Новгород, и
Англичанами, и Голландцами через северные моря.
Как я понимал, сейчас имела место
середина семнадцатого века, ибо правил на Руси царь Михаил
Фёдорович. Это если считать, что мир, в который занесла мою душу
моя карма, был тот же самым и история шла тем же чередом. Так как
царь Михаил в истории Руси на трон восходил единожды, а его сын
Алексей был примерно такого же возраста, как и мой Стёпка, то и
временной период я отчертил соответствующий. Где-то, примерно, -
год тысяча шестьсот сорок третий от рождества Христова.
С летоисчислением тут было запутано.
Отец Степана был веры непонятной, но точно не новой, никонианской,
так как крестился двумя перстами, и не иконам, а на восходящее и
заходящее солнце. Того требовал и от сыновей своих. В связи с чем
продолжал считать лета от сотворения мира.
Хорошо, конечно, что не занесло мою
душу в оболочку дерева, но и подаренным мне новым телом я был
недоволен. Вернее, недоволен своим статусом простого наблюдателя.
Вот уже сорок первый день я «тупо» смотрел в глаза-окна, на
мелькающие передо мной картинки. И это был не поезд, с его
размеренным мельканием кустов, деревьев, и полосатых столбиков. Это
было сумасшедшее мелькание, когда взгляд метался справа налево и
вверх, вниз, по прихоти чужого разума.
Вы обращали внимание, что едучи
пассажиром, болезненно реагируешь на малейшие ускорения и
торможения транспорта? А когда сам сидишь за рулём и жмёшь на
педали, нормально реагируешь. Так же и меня, когда я поселился в
чужом теле, первое время натурально тошнило от укачивания. И, что
плохо, я не мог отключить органы восприятия, так как не знал, где
находятся эти тумблеры, да и есть ли они? А так же не мог
блевануть, так как телом не владел. О-о-о… Это была невозможная
пытка. Хотя… Почему была? Пытка продолжалась и продолжалась.
Вскоре я немного научился успевать
своим вниманием, за движение глаз Стёпки, но не всегда концентрации
моего внимания хватало и уставал я неимоверно. Болтанка уматывала,
и меня буквально отрубало в любое время суток, когда Степан замирал
своим взглядом, когда он, например, задумывался. Ну и ночью,
конечно, когда он спал.