Поев, я тут же уснул. Набитый едой
желудок давил на глаза и уснул я по-настоящему сладко, впервые в
этом мире. Самостоятельно ворочаясь ночью, просыпаясь от укусов
каких-то кровопийцев, я на мгновение окидывал затуманенным взором
чёрное небо, с трудом находя в плотном скоплении звёзд знакомые
созвездия.
Проснувшись по привычке раньше всех и
сбегав «доветру», я, доев оставшиеся от ужина крохи, запил их водой
и сбегал к пасущимся недалеко и стреноженным коням. Там у Стёпки
был своя любимая кобылка «Муська», которую он подкармливал
распаренным ячменём, отложенным перед варкой кулеша.
Ячменём лошадей обычно не кормили.
Во-первых, это была еда для людей, а во-вторых, не всякая лошадь
разгрызёт твёрдую оболочку зерна. А вот запаренный ячмень лошадям
был показан. Даже я знал, что ячмень является сильным кормом и его
общая питательность, энергетическая ценность и переваримость
питательных веществ была выше, чем овса.
Откуда знал? Да всё детство летние
каникулы проводил у бабушки с дедушкой в деревне, а там имелась
коневодческая ферма. С детства любил лошадей. Вот и сейчас, гладя
лошадиный круп, меня вдруг охватила такая «щенячья» радость, что
захотелось петь и плясать. Сначала я просто притопывал и что-то
бубнил себе под нос ритмичное, а потом, вскинул руки и пустился в
казачий пляс.
Мне приходилось в детстве плясать вприсядку, да и на Кубани, где
жили все мои родичи, включая и бабушку с дедушкой, танцевали и пели
на любых застольях. Поэтому, пройдясь вокруг лошадки с притопами и
прихлопами, я стал импровизировать, похлопывая себя то по груди, то
по коленям, то по пяткам и носкам, напевая «Ойся, ты ойся, ты меня
не бойся. Я тебя не трону, ты не беспокойся».
- Ты кто? – вдруг услышал я свой
голос.
Да-да. Именно голос, то есть – звук,
вышедший из «моих» уст.
- Э-э-э… Я – Степан, - сказал я теми
же губами.
- Это я - Степан, - сказали мои губы
и задрожали. Потом из моих глаз полились слёзы, а из моей груди
вырвался «рёв». Обычный рёв испуганного ребёнка. Почему
испуганного? Да потому, что я понял, что Стенька из этого тела
никуда не делся, а «сидел» в нём и наблюдал, как я этим телом
управляю.
Тоже испугавшись, я не нашёл ничего
умнее, как начать повторять короткую «Иисусову молитву»:
- Господи Иисусе Христе, сыне Божий,
помилуй меня, грешного, - мысленно проговорил я, так как уста мои
были заняты рёвом. - - Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй
меня, грешного. - Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня,
грешного.