– Нет, почему же, – пожал плечами я. – Слышал о такой профессии.
Всё-таки уже не первый день в Индии. Больше никто, кроме
Ниидзимы-сана, не слышал о них?
– Да будет вам, Кацураги-сан, – улыбнулся Ниидзима. – Мы в
отпуске. Давайте на «ты». Можно «Касуга-кун», так уж и быть.
Разрешаю. Для Тачибаны-сан можно даже Касуга-тян, если угодно.
До сих пор не могу привыкнуть к этим превратностям суффиксов. В
Японии нет чисто мужских или чисто женских обращений. Можно и
хорошего знакомого назвать на «-тян», однако это вовсе не будет
означать, что я считаю его женщиной. Скорее это послужит, как
сильно уменьшительно-ласкательное. Так обычно дети называют всех
своих родственников. Часто дедушек и бабушек.
– Нет уж, Касуга-кун, давайте как-нибудь без столь близких
отношений, – отмахнулась Тачибана Каори, продолжая наблюдать за
слонами.
Но Ниидзима Касуга уже привык принимать отказы. Одна Ритика
Базаль чего стоит.
– Да плевать на эти ваши обращения! – воскликнул Асакура Джун. –
Лучше расскажи про этих Махутов, Тендо-кун. Раз уж мы экскурсовода
с собой не взяли.
Ниидзима Касуга поднял руку, намекая, что он может выступить в
роли экскурсовода, но я уже начал рассказывать коллегам о том, как
происходит ухаживание за слонами.
– Махут – это не только пастух, но и наездник. Этот человек
ухаживает за слонами, следит за ними весь день напролёт, прерываясь
только на сон, – объяснил я.
– Всяко проще, чем пациентов лечить, – буркнул невролог.
– Но всё не так просто, Джун-кун, – улыбнулся я. – На случай
если ты захочешь бросить Японию и остаться в Индии следить за
слонами, учти – это мастерство потомственное. Оно передаётся от
отца к сыну. И эта традиция неизменна уже много сотен лет. Если не
тысяч.
– Ну могу же я стать первым в своём роду, кто освоит ремеслу
Махута? – спросил Асакура Джун.
– Вряд ли, Джун-кун, – вступил в разговор Ниидзима Касуга. – Не
думай, что Индия менее традиционная страна, чем Япония. Многие
здесь склонны соблюдать древние правила куда больше, чем мы с вами.
Вот вы, к примеру, когда в последний раз вскрывали себе живот после
неудачного лечения пациента?
– Что?! – воскликнул Асакура Джун. – Да это же осталось далеко в
средневековье.
– Я бы так не сказал, – помотал головой я. – Наши предки даже во
время Второй мировой войны практиковали сэппуку в случае неудачи.
Эта кровавая традиция исчезла в течение последнего столетия. А у
Якудзы сохранилась и по сей день.