Внезапно, за поворотом на какую-то безлюдную внутреннюю
лестницу, Борис Витальевич, круто развернувшись, схватил её за
отвороты куртки и припёр к стене. От неожиданности у Гельки
перехватило дыхание, она испуганно уставилась в свирепое лицо,
приблизившееся к самому её носу.
- Когда вы в таком виде, мне гораздо легче сказать всё, что я о
вас думаю! – прошипел Борис, притискивая её к стене ещё сильнее.
Ангелина испуганно пискнула.
- Я не зря считал вас малолетней соплячкой, не достойной
управлять той великой силой, что вам досталась случайно. Но я
надеялся, что к пятнадцати годам в вашей пустой голове забрезжит
хоть отсвет разума. Я надеялся, что указания старших для вас что-то
значат. Но вы сами себе указ! Куда вы помчались, позвольте узнать,
уничтожив мимоходом больничное имущество: на дискотеку, к
подружкам, к мамочке?! Вы осознаёте, что если бы не это, можно было
объяснить ваше исчезновение переводом в другое отделение или
больницу, что всё было бы гораздо проще для людей, которые
вынуждены отвечать за вас? Или это вам "до фонаря"? – он яростно
тряхнул её. – Что заставило вас громить попутно палату – ваша
беспредельная наглость, а может, сознание собственной
безнаказанности? Самое невинное из возможных объяснений – то, что
вы бездарно не смогли управиться с перевоплощением при побеге!
Гельке уже нечем было дышать, в глазах прыгали разноцветные
пятна. Она рванулась из рук взбесившегося Бориса Витальевича,
отбиваясь от его хватки. Удар Егоровой руки оказался неожиданно
сильным – врача отшвырнуло к перилам, и лестничный пролёт отозвался
гулким эхом. Вместе со спасительным глотком воздуха к горлу
Ангелины подступили слёзы – от испуга, неожиданности и обиды.
Вскочивший Полетаев схватил было опять её за рукав, но увидев её
лицо, брезгливо поморщился и разжал руку. Крутанув ею в воздухе, он
сказал, отворачиваясь:
- Здесь вы уже можете принять собственный вид. Если Егор узнает,
что вы его заставили лить слёзы, он вам спасибо не скажет.
Вытирая рукавом нос, Гелька крутанулась на месте и, давясь
слезами, поддёргивая сваливающиеся штаны и волоча огромные
кроссовки, двинулась следом за Борисом Витальевичем вниз по
лестнице, и дальше по коридору – к его кабинету, под удивлёнными
взглядами персонала и посетителей.
Первое, что предстало перед её глазами, едва отворилась дверь,
оказалось лицо Сергея Петровича. Зарыдав в голос от обиды и
облегчения, что она не останется уже наедине со своим мучителем,
Гелька, выпрыгнув из кроссовок, кинулась к Учителю на шею. Тот
растерянно обнял девочку и вопрошающе уставился на Бориса. В ответ
врач желчно скривился, а Учитель, поняв всё, хмуро похлопал
Ангелину по спине.