Но тут разморозилась, наконец, Альбин, отпустила мой локоть и
кинулась ловить детей:
– Рамияр! Берин! Что вы делаете! Прекратите, вы что, не видите,
что пачкаете дорогую мебель!
Тщетно. Дети только заверещали и заскакали еще веселее. Девочка,
у которой один бант на голове расплелся, а второй торчал
воинственным грязным пропеллером, махнула в мою сторону:
– Подумаешь! Эта уберет!
Как интересно. Пренебрежение в детском голосе мне не почудилось.
«Эта» – обращение к старшей тете? Тут что, вся семейная
субординация с ног на голову поставлена?
Коза больной жене старшего брата по лицу бьет, эти два комочка
грязи, самые младшие, а ведут себя даже не как избалованные дети, а
как два ифрита, которым лампу вовремя не натерли.
– Уберу конечно. Прямо сейчас. – Я спокойно подняла руку и
мысленно нарисовала вокруг нее затейливую вязь из зеленого тумана.
Почему-то это было очень просто, даже напрягаться не надо. Как
будто я давно привыкла приводить слишком невменяемых субъектов в
чувство именно таким способом. Хм… странное ощущение, но в памяти
по-прежнему пусто. – Заодно и от микробов избавимся, одним
махом!
– Не-е-ет! – дружно заорали все.
Мадам Зинин попросту стекла с дивана на пол в полуобмороке, коза
шарахнулась было в сторону, но опомнилась и кинулась оттаскивать
маменьку, а младшая невестка в невероятном вратарском прыжке
схватила оба своих мячика грязи и вместе с ними отлетела в сторону
мужа. Ранджар их, конечно, поймал. Но с лицом утонченного
аристократа султанского периода, которому на голову с верхнего
этажа вылили ведро помоев. Ужас пополам с искренним недоумением –
как это вообще могло произойти?!
А я, оценив экспозицию и убедившись, что никто не пострадает, с
легким садистским удовольствием распылила великолепный, дорогущий,
дизайнерский италийский диван в пыль. Которая взметнулась коротким
смерчем и начала медленно оседать на всех присутствующих.
– Ой… нет, все же прав был лекарь. Что-то не в порядке у меня с
магией. Пожалуй, если я возьмусь так прибираться или отмывать
кого-то из детей, может получиться совсем нехорошо.
Тот комочек грязи, который без бантиков, немедленно заревел
тонким голосом, вцепившись в мать. А вот девчонка, на пыльном
личике которой, казалось, остались одни огромные голубые глазища,
медленно вытерла рукавом нос и просипела: