Интересно, его уже столько раз привлекали в качестве судьи, что
он устал? Или ему изначально было все равно?
– Санджей, она толкнула Фирин, прямо на меня! До сих пор все
тело ноет. А у бедной девочки на запястье синяк, придется скрывать
браслетами, – взахлеб ябедничала старая гарпия, бросая на меня
испепеляющие взгляды и чего-то ожидая.
Может, раньше, стоило лишь пожаловаться мужу, как я начинала
униженно кланяться и просить прощения?
– Ниджен? Толкнула? – Красавчик наконец-то заметил меня и
уставился с искренним недоумением.
Да, похоже, раньше я была очень примерной и ничего подобного
себе не позволяла. Ну и зря! Вон как все оживились.
– Она собиралась меня ударить, – уведомила я безо всякого
раскаяния, подходя к мужу поближе и рассматривая его с искренним
интересом. – А лекарь сказал, что со мной надо обращаться бережно.
У меня магическое сотрясение, которое в любой момент может
осложниться не только потерей памяти, но и чем-нибудь похуже.
– Эта дура полезла куда-то, где стоял сторожевой артефакт! Не
иначе как воровать собиралась, – возмутилась «бедная девочка»,
стараясь втиснуться между мной и своим старшим братом.
Надо было ее посильнее папкой стукнуть. Впрочем, еще не поздно.
Я так взглянула на козу, что та шарахнулась прочь, так и не успев
оттеснить меня от мужа.
– Ниджен? – с еще большим изумлением повторил мужчина. Он даже
очки снял, чтобы лучше меня рассмотреть. Причем взгляд у него был
такой, словно впервые видит. – Как это произошло?
– Что именно? Твоя сестра пыталась ударить меня в лечебнице. А
как я попала под действие сторожевого артефакта – не помню. Я
вообще вас всех не помню… – Еще раз оглядев окружающую меня троицу,
я вдруг всерьез задумалась о разводе.
Красивый муж, но, похоже, бесполезный. Воспринимает меня как
послушный предмет интерьера. Курица с козой привыкли мною помыкать
и будут продолжать вредничать, прямо или исподтишка. Можно их
постоянно колотить, конечно, но зачем мне все это надо? Или
подождать немного, пока память вернется?
– Дорогой, проводи меня в наши комнаты, – как можно миролюбивее
попросила я мужчину. – Хочу помыться и переодеться. А потом буду
лежать, как велел лекарь.
Зеленовато-голубые глаза Санджея широко распахнулись, став чуть
ли не в два раза больше. Можно подумать, я чего-то запредельного
попросила! Или я его раньше дорогим не называла?