Отходящие убийцы открыли огонь из ручных пулеметов, пытаясь отсечь преследователей. Но ничего хорошего не вышло. Ведь со стороны преследователей стреляли. Почти непрерывно обстреливая беглецов. Да, первый автомобиль лейб-конвоя вылетел на обочину и затих в кювете, поймав кабиной весь магазин ручного пулемета. Зато второй и третий добились успеха. Сначала первый пулеметчик беглецов как-то надломился и вывалился из кузова, перевалившись через борт. Потом второй упал навзничь, убитый пулей наповал. Сам же грузовик получив несколько попаданий по колесам, перевернулся на повороте…
Лейб-конвой подъехал к месту аварии и бросился вперед, стремясь захватить нападающего, хотя бы одного. Но тот, не желая попадать в плен, хоть и был плох, но все равно сумел инициировать ручную гранату, покончив с собой. Вместе с тем этот взрыв еще и поджег протекшее на грунт жидкое топливо, вызвав сильный пожар. Так что, когда удалось его потушить, оба трупа, что в кабине, что в кузове, были обгоревшими до неузнаваемости. А тот, что выпал по дороге, рухнул лицом на камни и также не подлежал опознанию.
Николай Александрович сохранял сознание очень долго… слишком долго. Ведь его пронизывала боль от тряски и шевеления. Было еще очень мерзко и… Но он держался, стараясь не стонать и не выказывать своей слабости при подчиненных. Сдавшись только тогда, когда его начали готовить к экстренной операции, отправляя в общий наркоз эфиром.
«Глупо… как же глупо…» - проносится в сознании Императора перед тем, как окончательно погрузился в сон.
Часть 1. Глава 1 // Достать ножи
Часть 1 – Достать ножи
— Будет больно.
— Я буду кричать.
— Будет очень больно.
— Я буду кричать громко.
х/ф «Игра престолов»
Глава 1
1925 год, 26 апреля
Судя по всему, в покушении участвовало куда больше людей, чем эта троица снайперов. Поэтому, несмотря на сохранение полной тишины в публичном информационном поле, уже через час в руководстве Альянса знали – покушение совершено и окровавленное тело Императора куда-то срочно повезли. Жив он или нет – бог весть. Но то, что официальные «рупоры» Империи молчали, говорили либо о гибели, либо о тяжелом положении. Поэтому, практически без колебаний и раздумий Генрих отдал приказ о начале вторжения.