Обезьяны смутно наводили их на мысль о сатире, а это кому понравится.
Впрочем, часть людольвов в целях разнообразия и вообще, для удовлетворения любопытства, заключённая в совершенно иные тела и выпущенная в непривычную доселе среду, неожиданно выиграла. Они попросту удрали и одичали очень быстро. Вероятно, причина заключалась в том, что им не успели сменить мозг.
Пересаженные в океаны, людольвы не утратили ничего из прежней невинности, правда, научились ловить и жрать рыб. Но в остальном они, несомненно, остались прежними. Даже больше – чувство познания развилось в них до такой степени, что они никогда в дальнейшем не заинтересовались своими создателями. Зато сухопутные людольвы всегда вызывали в них жгучее и томительное чувство привязанности. Они напоминали им о многом, и даже чужой облик не раздражал – вы помните, что изначально людольвы смотрели в корень явлений, как это делает ребёнок, нечаянно произносящий неприличные слова и вызывающий умиление и неловкость у взрослых.
Сухопутные же, лысые и страдающие болезнями опорно-двигательного аппарата, очень и до странности привязались к существам, совершенно на них непохожим. Хозяева заодно селекционировали семейство кошачьих, во всём видовом многообразии. Некоторые из новых родственников проявляли полное забвение родства и даже изредка норовили попробовать людей на зубок. И всё равно это не мешало людям умиляться мохнатыми мордами, полным оволосением четвероногих тел, хвостами и прочими непохожестями. Для своего отношения они изобрели необычные слова, вроде «величественности» и даже просто «величия», а желая сказать приятное соплеменнику сравнивали его с тигром, у которого, кстати, пахнет изо рта, как вразумляюще напоминала подследственным… то есть, подопытным лаборант с длинной бугристой шеей и кожистыми крыльями, чьи кончики сзади касались сапожков со шпорами.
К счастью, у них появилась возможность сблизиться с предметами обожания. Небольшие и особенно совсем небольшие кошки из созданного побочно семейства стали сопровождать их жизни, и на протяжении До-Времени и после того, как в главной лаборатории разрешили запуск ощущения индивидуально-исторического времени, и, возможно, даже в периоды, существующие на изъятых временных дисках, – словом, всегда-всегда, люди рисовали их, ваяли подобия из глины, вдохновлялись их визгливыми голосами в музыке – словом, любили.