Я слушал вполуха – даже переделки поддаются магии заклинательных домов. То, что во мне имелось доп. – не поддавалось ничему, пожалуй.
Медведь был напрочь заворожён. Я не судил его. Князь континента миллион лет назад избрал эту форму поклонения Небу и Земле именно за красоту ритуала – он выбирал из предложенного, и заклинательные дома, сохранённые после катастрофы жителями Придверья, покорили его несложную полувоенную, слегка развратную натуру.
Треугольники из чистого золота, напоённые дымом сладкого корня и музыкой, заставляющей трепыхаться клеточную жидкость до завалященькой митохондрии, великолепные самцы-служители, пляшущие, как львы над поверженной антилопой, движущиеся картины и видения в радужной пелене храма – всё это утешило и покорило его. Он выбрал. Что уж говорить о чистой натуре медведя – он просто наслаждался и отдыхал душой.
Служитель замер, хотя воздух вокруг него продолжал пульсировать. Я подошёл, вдыхая дым.
– Отражающий небеса. – Позвал я культурно приглушённым голосом.
Мне мой баритон не нравится – высоковат. К тому же, мне не нравится использовать это обращение – бездарно с точки зрения литературы.
– Что тебе, детка? – Ответил он рокочущим голосом, рождённым в львином чреве, что набито останками антилоп.
Был он – само милосердие. Будто всю жизнь ждал, когда на утреннем молении к нему приблизится грязный военный.
Он, не стесняясь, подобрал с плеч золотые пряди, и женское движение только усилило его брутальность. Пахло от него крепкими духами и его начищенной шкурой – кошки не потеют, а излишек тепла отдают, ложась на землю или паркет.
– Видите ли, ваше благородие, в чём штука…
Я посмотрел в его гигантские глаза – сидят навыкате и похожи на свежие яйца, на которых нарисован голубой кружок с острым зрачком. Он понял, о чём я думаю – их учат. Мгновенно он исчез предо мною. Я и глазом не повёл – ни одним из своих красноватых невыспавшихся глаз. Краем зрения я заметил его высокую фигуру возле соседнего светильника в мутной радужке огня.
– Даже не знаю, как сказать…
Я продолжал говорить, глядя на пустое место – и верно сделал. Он снова явился предо мной, тяжёлый и плотный. Тогда я откровенно глянул вбок – у светильника таяла его фигура.
Служитель дождя одобрительно и без улыбки кивнул мне – дескать, пошалил, сознаюсь.