– Ну да, да. Мне стыдно, вечно путаюсь. Так что эта Лис, как её книга?
Джонатан переставлял на доске фигурку, называемую непонятно почему офицером. Остролицый ласково ответил:
– Книгу я не читал.
– Что так? – Рассеянно откликнулся Джонатан.
– Читать не умею. – Последовал ответ, и памятник в укор бесталанному скульптору, яростно повернувшись, отчеканил:
– Что за шутки, офицер? Вы фамильярничаете.
– Не умею читать на полуостровном наречии. Книга написана на малоупотребительном языке.
Джонатан замер с офицером в руке, затем воскликнул:
– Ну и ну! Я попался, ты развёл меня на глупую вспышку. Но ты сам виноват – не смей сочувствовать мне.
И оба ощутили, как безвозвратно растаял дивный и чуждый образ.
Король замолчал, опустил голову и бросил офицера на доску. Проследив движение фигурки, остролицый кратко ответил:
– Хорошо.
– Никогда не сочувствуй мне.
– Ладно.
– И мне жаль, что ты не можешь прочитать книгу. У тебя был бы повод поговорить с автором.
Владея всей информацией на свете – во всех мирах и временах – джентри владеют силой. Но не все джентри способны признать свои ошибки, подобно его величеству.
Близился рассвет, зашторенная комната наполнялась светом сквозь тонкий шёлк, и в углу светодиодная лампа – хорошее изобретение джуни – замыкалась со своим холодным светом сама в себе.
Единственный предмет обстановки, из которого можно было бы вытянуть ниточку относительно тайной жизни души обитателя комнаты, давно уже – первым в комнате – поймал блик Звезды, благополучно обогнувшей Эриду. Это произошло, потому что предмет находился в северо-восточном углу комнаты.
Во время разговора со своим слугой величество дважды взглянул в ту сторону и, конечно, вслед за ним визитёр, которого надоеда-Джонатан всё никак не отпускал выспаться.
Король как раз пытался привести свои мысли в порядок, а остролицый почтительно ждал, откинувшись на спинку потёртого, но ужасно удобного дивана.
– Мне бы афоризм о природе рабства для интервью на радио… Отбояриться никак нельзя. Семейная годовщина, предки так и присосутся к ящику. Они потом мне жизни не дадут, засмеют, если я лажану. – Молвил Джонатан, потирая лоб, и тут заметил, что взгляд его перехвачен.
Мгновенно он вышел из себя – нервы после ночных, хотя и благополучно завершившихся событий, были слабы.
Жестом он показал остролицему, что он смотрит в ту сторону потому, что туда попал блик света. Но, не доверяя своим артистическим возможностям, сердито добавил: