Вероника вздрогнула, ведущий тоже. Он даже под стол заглянул,
чтобы проверить: может, шаманка ударила ногой по столешнице?
«Ну и взгляд у неё, — мелькнуло в голове у Вероники. — Не хотела
бы я, чтобы на меня так уставились. Даже сквозь экран — нехорошо
как-то».
Ведущий, судя по всему, тоже почувствовал себя неуютно. Налил из
бутылки воды в стакан. Вероника готова была поспорить, что, когда
пил, подавился, но этот момент при монтаже вырезали.
— Благодарю вас, Евья, — сказал ведущий. — А теперь послушаем
Михаила Рыжова, непосредственного участника событий!
Появился потрёпанный мужичок лет шестидесяти. Это был тот
человек, который сорок лет назад заболел и не пошёл в поход.
Михаил Рыжов, помявшись, неохотно признался, что болезнь была
липовой. От похода его отговорила бабушка — уроженка тех мест, куда
собирались туристы. Бабушка буквально в ногах валялась у
единственного внука, умоляя не ходить на гору Мертвецов. Парень
поначалу упирался, но после того, как вынужден был среди ночи
бежать в аптеку за сердечными каплями, упираться перестал. Соседка
по дому, где парень жил вместе с бабушкой, работала в районной
поликлинике. На следующий день у Михаила Рыжова образовалась
справка о болезни, и в поход он не пошёл.
— Почти тридцать лет, как бабушку похоронил, — убито закончил
Рыжов. — А до сих пор помню, как она меня умоляла не ходить.
Сперва-то я молчал, а потом понял, что не могу больше. Нужно
рассказать правду.
— Гибель группы — моя вина, — объявил вдруг третий человек,
появившийся в студии. Седой представительный дяденька с белозубой
улыбкой, в стильном спортивном пиджаке.
«Иннокентий Быстрицкий. В 1988-м году — секретарь комитета
комсомола УТИ», — прокомментировала надпись.
— Тогда я, увы, этого не понимал. Мы были молоды. Верили в
коммунистические идеалы, бредили спортивными и трудовыми
свершениями. Гора Мертвецов?.. Ха! Что за предрассудки? Коренные
жители боятся — так на то они и туземцы, дикие и малообразованные.
А у нас двадцать первый век на носу! Нам ли бояться бабкиных
сказок? Поднимемся и флаг на вершине поставим — в знак победы
разума над суевериями. С таким настроением ребята ушли. Я лично их
провожал и напутствовал… Если бы только представить мог! Никогда
себе этого не прощу. — Иннокентий Быстрицкий закрыл лицо
руками.