В рукопашной я развернулся по-полной. Скрываться мне уже не
требовалось, и я бился от души, пользуя все приёмы нечестного
уличного боя. Гришка смотрел на меня ошалелыми глазами, наскакивал,
пытался обманывать, но неизменно летел на землю или принимал удар.
Тело меня не радовало. Слишком медленное. Слишком неловкое. Да
только у Гришки, видать, учителя и после Академии подвернулись так
себе. И, закончив поединок, я перешёл к объяснению приёмов. Оно,
конечно, в Гнили без надобности. Чтобы перейти с тварями в
рукопашную, надо умудриться и резерв опустошить, и на глаза в таком
виде попасться, и ведьму плешивую пару раз помянуть, чтобы прибрала
дурня. Но дело наше не только Гнили касалось. И я хотел быть
уверенным, что Гришка сможет врага если не убить, то
обезвредить.
— Лихо ты, сынок, за дело взялся! — одобрил ПалЛяксаныч за
поздним ужином.
Он пропадал в импровизированной мастерской сутками, едва
прерываясь на еду. Но, видать, ради дорогих сердцу гостей перед
ужином не забывал освежиться и привести себя в порядок. Хотя даже
после душа от него исходил слабый едкий запах заклятий. — И дела
принял, деревни объехал. И тренируешься вон со слугой. Хвалю! А что
ж ты невесту свою не навестил?
Я поперхнулся и воззрился на «папеньку». Невесту?! Какую ещё
невесту?
— Ох, молодость-молодость, — хохотнул ПалЛяксаныч, щедрой рукой
отрезая себе ломоть мяса. — Я говорил, что пройдёт оно. А Лялька
чуть за сердце не хваталась, когда ты ей в письмах разливался, что
свататься к Маржиновой дочке пойдёшь. Так вон и двух месяцев не
прошло, а позабыл зазнобушку. А ведь девка-то в тебя по уши
влюбилась. Вон, и колечко даже подарила. На долгую память.
Теперь я застыл окончательно, не донеся вилку до рта. Маржинова
дочка… Память Матвейки тут же представила тёмные косы, брови
вразлёт, скулы высокие. Анастасия Ильинична. Точно. Когда я
проваливался в воспоминания Матвейки, в Гнили, после контакта с
шестернёй, мне какая-то Анастасия грезилась. И про любовь что-то
было. Или нет? И про колечко.
Я отчётливо увидел свою руку, нет, Матвейкину, прикладывавшую
кольцо к тайнику. А потом Полюшка, Захар, печать… Вот оно! Спина
покрылась испариной.
— Папенька, а напомните мне, пожалуйста, какая родовая магия у
Анастасии Ильиничны?
— Вспомнил, всё ж таки. Она здесь, кстати. Лето проводит в
соседнем имении. Так магия жизни у них, сынок. И у Ильи Ильича, и у
дочек его. Сын вот пустой только родился.