— Вот этот и этот, — я ткнул пальцем. — Зуб околиса и камень
гнилевый. На камень завяжем сигналку в Июневке. Будет полноценная
защита. Замучается Обмоточный пробивать. А зуб околиса я к
моточному заводу отнесу. Он послабее, но там и защиты такой не
требуется. Разрушат — отстроим.
— Можно, я их… потрогаю? — с прежним благоговением в голосе
спросил Антип.
Я снял защиту, убедился, что другого воздействия на них не было,
сгрёб артефакты и протянул слуге.
— Мелочёвка… — восторженно прошептал Антип. — Я свой почти семь
лет заряжал. А в нём и половины силы не будет, что в этих
заключена.
— Так и в тебе от моей силы… Кстати, Антип, а по вашим меркам,
какой у тебя уровень?
— От пятёрки до шестёрки колеблется, — рассеянно ответил Антип,
перекатывая в ладонях артефакты. Я мог понять его наслаждение. Для
мага смерти такое сосредоточие силы как паточный леденец для
крестьянского ребятёнка.
— Хорошо. А почему ты всё время в защиту встаёшь? Ну, щит
держишь?
— Так а смысл мне в атаку идти? — не глядя, пожал плечами Антип.
— Я раньше с ЛяльСтепанной ходил, а у неё тоже десятка. В атаке она
полезнее будет. Я же научился искусно защищать себя и товарищей.
Мне хватало.
— А мне не хватает. Поэтому теперь в каждой ходке не ты меня, а
я тебя обучать стану.
Антип вдруг густо покраснел и пробормотал:
— Простите неразумного, Матвей Палыч. Ну, что я тогда про ваше
обучение сказал. Ведь чуял, что с вами не так что-то, но не
догадывался, что не так…
— Не за что мне тебя прощать. Всё ты правильно сделал. О роде
Охотниковых пёкся. И ещё один вопрос. Ты Евлалии же тоже клятву
давал?
Антип кивнул.
— И она разрушилась?
Снова кивок.
— Я ж и думал, что умерла ЛяльСтепанна наша. Когда меня после
казни клятва отпустила.
— Понял. Об этом после подумаем. А скажи-ка мне, если она с тебя
сейчас клятву возьмёт и прикажет обо мне говорить, расскажешь? Она,
вроде, маменька Матвейкина. А я в его теле.
Антип пожал плечами.
— Так я вам клятву давал родовую, Матвей Палыч. А магия смерти,
сами знаете, по мужской линии в первую очередь передаётся. Глава
рода вы, последний мужчина. И ваше слово выше мамень… ЛяльСтепанны
будет.
— Они из Гнили вышли… — напряжённо начала Евлалия, когда все
присутствующие получили чай и ароматные пышки. Прислуги в доме не
было, ЛяльСтепанна верных людей отпустила. А менее верные после
казни разбежались. Так что скрывалась маменька Матвейкина одна в
пустынном доме. Сама стряпала, сама убиралась. Расчёт был верный:
кто же её станет в заброшенном имении после смерти искать?