– Значит, так. Вы ужинали в ресторане, где тусовалась какая-то компания – как оказалось, бывшие одноклассники.
– Да.
– Вас заметили, и отвязаться от них не было никакой возможности.
– Да.
– Среди них был человек… назовем его Доктор. Вы точно не знаете, может ли он сейчас, как в детстве, на глаз определять криминальные рожи, даже хорошо закамуфлированные. Но рисковать нельзя.
– Да.
– Нужна наружка?
– Естественно. И задаток.
– Неужели? Это ваши проблемы. Достаточно того, что я буду платить за наблюдение …
– Это НАШИ проблемы.
После недолгого молчания прозвучало:
– Ладно. Пусть будет так. Но сначала – мой заказ.
* * *
Алла Резникова была особой весьма легкомысленной, но об этом знали только она и Лариса. Собственно, именно сестра и сформулировала основной недостаток в характере Аллочки.
Разговор, чуть не закончившийся ссорой, произошел в тот период, когда отношения Аллы и Николы находились в стадии нежных клейких листочков. Любавин и в эту пору романа оставался верен себе.
Чета Королевых пригласила их к себе на дачу – шашлычком побаловаться, между делом прохудившуюся крышу сарая починить. Никола предупредил, что задержится, – у него был послеоперационный больной, но клятвенно обещал появиться в деревне не позже полудня.
Ждали его долго и терпеливо. Королев жарил шашлык уже в сумерках, потом втроем сидели на веранде, и Лариса то и дело предлагала Аллочке позвонить Любавину на мобильный.
– Отстань, – наконец резко сказала Алла. – Мой-то номер у него тоже есть.
– А вдруг что случилось? – не глядя на сестру, предположила Лариса. Алла только плечом дернула. Запив глотком вина очередную порцию сочного мяса, Лариса пошла на приступ.
– Вот что я тебе скажу, дорогая. Конечно же, ничего у него не случилось. Просто все, что не его драгоценная работа, для Любавина не важно. И ты в том числе. Он даже не поймет, какие к нему могут быть претензии, если вдруг ты решишься их высказать. И он всегда будет таким! Лет до сорока промурыжит тебя – ни замужняя, ни свободная, ни детей, ни обязательств. А потом, может быть, еще и бросит!
– Перестань, – поморщилась Аллочка. – Я все о нем знаю.
– Вот то-то и странно! Знаешь и терпишь. Какая ты легкомысленная, кошмар! Тебе же не восемнадцать лет!