Хозяин извинился за намордник:
– Надо, Рокси, надо! Забыла, как тебя догхантеры отравили, а мы с мамой помним.
Мы выскочили на улицу, где я без всякого стыда присела на газоне. Хозяин собрал какашки в целлофановый пакет и выбросил в урну, думая о том, какой он хороший.
– Не до гулянки, – строго сказал он, – сделаем кружочек по скверу и домой. Надо маму искать!
Я бежала на поводке перед хозяином, весело помахивая хвостиком, с наслаждением внюхиваясь во всё, что попадалось по пути. «Сколько ароматных записок!» – думала я, моментально считывая их. Тут появился отвратительный пегий соседский беспородный пёс-мой злейший враг. Мы бросились с громким лаем друг на друга. Хозяева с трудом растащили нас. Я долго огрызалась и грозно облаивала всех встречных собак.
– Что с тобой, Рокси? – отчаянно вопрошал муж. – Жена пропала, так ещё с собакой что-то творится! Наверное, тоже переживает.
Муж звонил дочерям, сестре, ему и мне звонили по работе, он отвечал, что я вне зоны доступа.
Вечером вся семья соберётся и будет решать, что делать.
Дома хозяин освободил меня от ошейника и намордника, в тазике помыл мои лапки, животик и кое-как обтёр полотенцем.
Я попила водички, забралась на диван и стала думать, как мне опять стать человеком?
И надо ли?
Представление в шапито заканчивалось под несмолкаемый шквал аплодисментов.
Бартабас-владелец и режиссёр труппы-статный, за пятьдесят, весь в чёрном, с гладким черепом, обрамлённым пышными бакенбардами, черты лица тонкие, взгляд иссиня-чёрных глаз пронзительный, привычно оглядывал себя в зеркале, нервно сжимая в руке телефон-ждал известий из Фонтенбло. Вся труппа артистов и лошадей шествовала по манежу с поклонами. Вбежал помощник с радостными возгласами:
– Ваш выход, маэстро! Слышите, как неистовствует публика? Мы покорили этих русских! Они просят вас!
– Как я выйду без Зингаро! Я без коня как без ног! – зло выкрикнул Бартабас.
– Маэстро, но публика не знает, что вы всегда на поклонах гарцуете на Зингаро. Возьмите любого коня! Доставьте счастье хотя бы першерону. Какой триумф! Мы – гвоздь театрального фестиваля Чехова. Труппа в восторге от усадьбы «Коломенское»!
Бартабас слушал эту тираду вполуха. Его мысли заняты Зингаро, чьим именем он назвал конный театр, покоривший весь мир уникальными балетными постановками с лошадьми. – Повторите для публики финал! – распорядился Бартабас. Перед гастролями его роскошный вороной жеребец сломал ногу. Бартабас недоумевал, почему на вопросы: «Как Зингаро?» – он получал какие-то невнятные ответы: «Произошло заражение, не заметили, но всё под контролем».