Ян, бросив взгляд на сидящего в кресле Сергона, беззвучно
шевелящего губами, с запозданием понял, что он сам себя до сих пор
не обезопасил. Благо, пока компенсационные системы справлялись, и
первый офицер успел занять ближайшее свободное кресло.
Автоматика тут же зафиксировала его при помощи опустившихся
поручней и защёлкнувшихся магнитных ремней, а в следующую же
секунду на корабле погасли все огни. Тревожный писк тревоги,
напоследок взяв высокую ноту, замолк. И лишь спустя долгих три
секунды вспыхнули алые аварийные лампы, свет которых закружил по
мостику в бешеном хороводе, и линкор дёрнулся. На этот раз – куда
сильнее, и все те, кто сейчас стоял на ногах, наверняка попадали на
пол.
Благо, на мостике таких не оказалось, а что до отдыхающих и
занимающих места согласно распорядку членов экипажа…
У первых были шансы: жилые помещения на имперском линкоре
оборудованы так, что там и стеклянные банки бы не побились во время
тяжелейшего боя. У вторых, тех, кто не находился в момент
аварийного выхода из подпространства на внешних палубах, под боком
не могло не быть кресел или специальных ложементов, позволяющих
оказавшимся рядом людям или нелюдям зафиксировать свои тела в
пространстве во избежание травм.
В этом плане линкор был выше всяких похвал, но вот за что его Ян
похвалить не мог, так это за отсутствие обособленной запасной
системы наружного наблюдения, которой не требовалась бы запитка от
реактора или генераторов.
Согласно штатной процедуре для таких случаев, реактор тушился
как можно быстрее, чтобы непрогнозируемые повреждения от выхода из
подпространства не спровоцировали взрыв, в котором сгинет и линкор,
и всё вокруг него в радиусе нескольких километров. Вот и сейчас
света, по сути, не было: ради аварийного освещения и работы систем
циркуляции воздуха разряжались батареи в отсеке, а отвечающие за
весь корабль офицеры на мостике даже в теории не могли взглянуть
вовне корабля до штатного же пуска реактора.
А это – пятнадцать минут, на протяжении которых они могли как по
инерции, – аварийный выход такую предполагал, причём направление её
было переменной заранее неопределимой, – в сторону случайного
планетоида или пояса астероидов, так и готовиться к страстному и
последнему в жизни поцелую с какой-нибудь звездой.
Конечно, для космических расстояний и не разогнанного силовыми
установками корабля четверть стандартного часа – это пшик, но
всегда лучше предполагать худшее.