Старший брат Виктор уже улетел в Ленинград. До Нового Года оставалось три дня.
– Как вы теперь будете одни?
– Как-нибудь прорвемся, – Нина улыбнулась, показав белые ровные зубы.
Саша вдруг поняла, что младшая сестренка уже взрослая и очень красивая девушка.
– Ты маме помогай и себя хорошо веди, – Саша не находила покоя. Она не хотела оставлять маму и сестру. Но и оставаться тоже не желала. Этот огромный холодный город был наполнен рвущей душу тоской.
Прошла пара месяцев. Печаль из-за смерти отца и чувство тревоги за родных, как хроническая болезнь, засели где-то глубоко внутри. Саша не верила в бога, но любовь к жизни, какая-то детская наивность и вера в то, что все непременно будет хорошо, прочно жили в ее душе.
Для нее было естественно радоваться мелочам: солнечному утру, грозе, удачно проведенному уроку или новой настольной лампе формы перламутрового колокольчика на витой металлической ножке в виде стебля. Она много работала. Наматывая километры, давала уроки английского тут и там, забывая, что беременна. Вспоминала, только когда спрашивали на каком она месяце, или вечером, принимая душ.
Гипс на время замедлил ее сумасшедший ритм жизни. Все случилось ранним весенним утром. Она, как всегда, бодро шагала на работу. Увидев слегка припорошенную снегом ледяную плешину, приостановилась, решая с какой стороны обойти препятствие, чтобы не поскользнуться. Шагнула вправо, поскользнулась и рухнула на снег. Слезы непроизвольно брызнули из глаз от острой, как игла, боли, пронзившей тело снизу вверх.
Прохожие проходили мимо. Не сразу, только когда чуть отпустило, Саша поднялась и, прихрамывая, сумела доехать до работы и провести первое занятие. По дороге в травмпункт, ковыляя и волоча тяжелую, как кирпич, ногу, Саша уже была не в силах сдерживаться и плакала навзрыд, но никто не обращал на нее внимания.
Никуда не годная инфраструктура построенного на крутых холмах города с его полуразрушенными, нечищеными ступеньками приводила к высокому травматизму населения. Особенно в холодное время года. В травмпункте было полно народу.
– Сапог снять можешь? – не глядя на сидящую спросила взъерошенная врач.
– Не могу, – Саша поняла, что почему-то не может расстегнуть молнию. Нога невыносимо ныла.
– Придется разрезать обувку.