Шарль ничего не произнес в ответ. Он молча плюхнулся на табурет и мрачно засопел носом. Когда Пьер вгляделся в его лицо, то понял, что франк убийцу не интересовал. Глаза его светились. Светились впервые в жизни каким-то особенным светом.
– Представь себе, Шарль, – продолжал Пьер. – Тащу я эту тушу на плечах и чувствую затылком ее нежное, мягкое прикосновение. Такого я никогда не ощущал, не ел и даже не касался руками. И вот держу я эту косулю на шее и усмехаюсь про себя во сне, что я, простой босяк с торговой площади, сейчас отведаю еду, предназначенную для самого короля. Такая радость была у меня во сне. К чему это, как не к везению?
В это время подскочил хозяин с кувшином Бургундского, поставил его перед Шарлем и с любезной улыбкой спросил:
– Как всегда запечь на вертеле гуся?
Обычно Шарль только кивал, но на этот раз подал голос:
– И моему другу тоже. И еще вина.
Хозяин удивленно покосился на Пьера и тут же исчез. «Вот это да? – подумал Пьер. – С чего он сегодня такой щедрый?»
Вскоре на столе появился второй кувшинчик Бургундского, и Пьер жадно припал к вину. Утолив жажду и отдышавшись, он благодарно посмотрел на Шарля. Шарль улыбнулся, хоть и одной половинкой рта, но как-то очень светло. Не глядя на Пьера, он произнес хриплым голосом.
– Сегодня лучший день в моей жизни. Меня хочет видеть сама королева Марго. Сразу же после вечерней молитвы она будет ждать меня в Лувре.
Пьер едва не захлебнулся слюной от такого известия. Он вытаращил глаза, и крупная дрожь пробежала по его тощему телу.
– Что? Ты сегодня будешь разговаривать с Божественной Маргаритой де Валуа?
– Так же как с тобой. С глазу на глаз, – усмехнулся Шарль.
Пьер, забыв о вине, оцепенел. О невероятной красоте Марго ходило много слухов, как впрочем, и о ее распутстве. Но в распутство королевы Пьер не верил, а слухи о ее красоте были сильно преуменьшены, потому что в действительности она оказалась гораздо прекраснее, чем простолюдины описывали на площадях.
Пьер видел ее лично. Специально для того, чтобы увидеть Маргариту, он ночью пробрался в собор Святой Марии и спрятался за кафедру.
Это был самый страшный грех, который только можно вообразить, – прийти в святую святых ради похотливого желания увидеть распутницу. Но когда наутро Пьер узрел ее через щель дубовой кафедры, то понял, что все муки ада, которые ему предстоит перенести в грядущем, он пройдет с таинственной улыбкой на устах.