Палку я перегнула. Не потому, что у меня отсутствовал инстинкт самосохранения, нет. Я пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы пробить отмороженный щит мужчины, который… желал меня? Или решил таким образом вызвать ответные чувства, демонстрируя, будто ему плевать, а я – очередная прихоть?
- Не всем. Только особенным.
Это не было похоже на комплимент. Моя рука, наливающая кофе, чтобы смочить пересохшее горло, дрогнула, и пролила напиток на скатерть.
Орландо на это не обратил внимания. Повел плечами, будто разминая, и принялся расстегивать запонки своей шелковой рубашки.
- И я все еще не пожелал тебе доброго утра, как полагается.
Кофе в это утро мне, видимо, не суждено было выпить. Как и оставить иллюзорную вероятность того, что я победила в этом противостоянии… хотя бы ненадолго.
Вместо того, чтобы, ощутив опасность, попытаться ее как-то сгладить, да даже извиниться – черт с ним, мне простительны истерики после всего произошедшего – я как идиотка наблюдала за движением пальцев Орландо, сражающимися с бриллиантовыми запонками. Это было зрелище, волнующее, эротичное, заставляющее сердце нервно биться.
Поэтому я и утратила бдительность, а может и хотела изначально ее утратить.
Попадая в поле притяжения психопата, ты волей не волей начинаешь копировать его состояние. Это произошло и со мной. Я спровоцировала его, точно зная, что…
Белоснежная скатерть с золотыми вензелями – то ли герб рода, то ли аристократическое обозначение клана обычных бандитов – так резко спорхнула со стола, что я даже не поняла, что это те самые руки, которые так сексуально расстегивали запонки, резко потянули её на себя.
Зазвенел фарфор стоимостью в несколько моих зарплат, падая на пол и только чудом полностью не разбиваясь. Я с ужасом перевела взгляд с белоснежных осколков, кофейных пятен на ковре и раскиданных столовых приборов на Орландо.
Он демонстративно медленно разжал пальцы, и край скатерти упал на пол. Будто знаменуя собой белый флаг, который Ломбардини не принял.
- На стол, Альберта. Я предпочитаю не читать моралей, потому что ценю свое время. Живо.
- Ч… что?
- На колени на стол, лицом на столешницу. Теперь я ясно выразился?
«Больной ублюдок!» - вертелось у меня на языке вместе с диким желанием бежать, куда глаза глядят.
Да пусть в объятия полиции, черт уже с ним. Хоть самого Дьявола.