В этот поздний час только в окнах самого верхнего этажа замка Ланже светились огни; остальные покои, как и длинная зала с огромным камином, тонули во мраке. Сквозь этот чернильный мрак пробивался, бросая косые лучи на каменные стены и бревенчатый потолок, бледный свет луны.
В тишине залы гулко раздавались мерные шаги — так ходят в глубокой задумчивости из одного угла в другой. То была девушка — о том, что она невысокого роста и изящного, даже хрупкого телосложения, свидетельствовали очертания её фигуры — такая одинокая, будто зала на время вдруг стала пустыней, а она — её единственным обитателем.
С верхнего этажа в залу доносились приглушённые голоса: в покоях хозяйки имения, освещённых десятками свечей, скорбили родные и близкие упокоившейся графини Эвон де Вержи.
Наконец девушка, шагавшая по пустынной зале, остановилась как вкопанная в углу, где её совсем не было видно, и тихонько всхлипнула.
Рауль де Вержи, который, оставаясь незамеченным в тени высокого камина, наблюдал за девушкой, не видел её лица, но нетрудно было догадаться, что по нему текли слёзы.
Спустя какое-то время девушка прошла через всю залу, села на каменный выступ у окна и, обхватив себя за плечи обеими руками, задумалась о чём-то. Пламя единственной свечи, стоявшей на подоконнике, трепетало, догорая. Рауль поколебался, но всё-таки вышел из своего укрытия и на цыпочках проследовал за девушкой.
- Мадемуазель де Шеверни! Беренис, вы ещё здесь? – Граф де Вержи крался вдоль стены, похожий на воришку, и его свистящий шёпот в сумраке ночи казался угрожающим.
- Кто это? – испуганно вскрикнула девушка, вскинув голову.
- Мадемуазель, я пришёл, чтобы сказать, что ваша речь в память о покойной разбередила мне душу. Не помню, когда я в последний раз пролил столько слёз, сколько их было пролито сегодня в часовне, перед гробом тётушки Эвон... – Осторожно начал Рауль, приближаясь к девушке мягкой неслышной поступью. – Мы с вами — так уж вышло! – не знакомы, но оба оплакиваем женщину, которая была для нас очень дорогим человеком...
В ответ на его слова девушка горестно вздохнула.
- Видит Бог, сколь мучительна для меня одна лишь мысль о том, что я больше никогда не увижу её, мою добрую наставницу, – с грустью проговорила она.
- О да, мы все скорбим, – тут же подхватил Рауль. – Нам всем будет не хватать её доброты и мудрых наставлений...