И я перестал себя сдерживать, засунув убеждение, что это не моя
война, куда-то в глубины мозга, и пошел на них, и начал раздавать
им по полной, и оказалось, что они не очень-то готовы это
унести.
Щит мне изрубили почти сразу же, и я бросил его и поднял с земли
второй меч, и закрутил их, и выдал ребятам несколько новых финтов,
к которым они не привыкли, и показал им пару приемов, и… честно
говоря, после этого я окончательно вошел в раж и не очень хорошо
помню все эти подробности, но в итоге прорыв был остановлен, не тот
вражеский военачальник убит, а его люди позорно отступили обратно
за холмы, а я и мои братья по оружию, воодушевленные моим примером,
гнали их почти до самых неприступных стен и остановились только
тогда, когда по нам начали попадать их засевшие на этих самых
неприступных стенах лучники.
Похоже, что на сегодня бой был закончен. Наши трубили
отступление, вражеские войска поспешно втягивались в город, кое-где
кто-то еще кого-то рубил, но мой запал прошел, и, как обычно и
бывает со мной после драки, навалилась опустошенность, усталость и
желание тщательно обдумать произошедшее.
Я бросил чужой меч на землю, сунул свой плохо заточенный меч за
пояс и побрел к побережью, и тут выяснилось, что мои сегодняшние
подвиги не остались незамеченными. Кто-то из наших командиров в
вычурной золотой броне, скорее всего, какой-нибудь царь (тут этих
царей, как корнишонов в банке. Любой обладатель трех пастбищ и двух
деревень мог провозгласить себя царем, такое вот у меня ощущение),
стоявший в окружении воинов, снаряженных гораздо лучше, чем я,
жестом подозвал меня к себе.
— Я – царь Диомед, – сказал он. Надо же, я угадал, мужчина на
самом деле оказался царем. – Кто ты, воин?
И хотя ответ на этот вопрос был у меня заготовлен заранее, я все
равно чуть не налажал, потому что голова была занята другим.
— Ахиллес, — сказал я. — Сын Пелевина. То есть, Пелея.
__________________________
*Чапай ошибается. (Примечание АФС)
Откровенно говоря, ситуация была для меня в новинку.
Потому что до этого обычно я принадлежал к числу тех парней,
которые валились из вертолета на головы предварительно подавленного
огнем противника, а не был тем самым прижатым к земле противником,
у которого и ходов-то нормальных практически не осталось.
По чью бы душу ни прилетели ребята на серебристых вертолетах,
при текущем раскладе нам было с ними не совладать, и значит,
необходимо было применить тактический маневр передислокации.