К утру, раззадорясь, прогрессивно-революционные арабы хватали
друг дружку за грудки и, подражая советским товарищам, на ломанном
русском языке кричали друг на друга:
- А ты в гражданскую где был? А в окопах ты гнил? Тебя вша ела?
А? Брат! Дай я тебя поцелую!
На этой фразе все мягко соскальзывали под стол...
А потом эти иностранные студенты вырабатывали такой ядреный
перегар, что кони шарахались в стороны, мухи на лету мерли, а у
людей перехватывало дыхание.
Главное в вопросах студенческой коммерции было не зарываться.
„Ничего — слишком“, — как сказал древний философ.
Вскоре на круг Педро, с учетом стипендии, выходило рублей двести
в месяц. Нормальные для СССР конца 60-х годов деньги. Не шахтер и
не завербовавшийся на севера рабочий, уехавший за длинным рублем,
«за туманом и за запахом тайги», но с учетом того, что и свое
здоровье не гробишь, золотые зубы вынужденно не вставляешь -
нормально.
И даже всевозможные запреты и ограничения, которые так бесили в
СССР иностранцев, прибывших из развитых капиталистических стран,
латиноамериканцами воспринимались как привычное зло. В общем-то,
если отбросить в сторону цветастую фразеологию, советские
коммунисты и латиноамериканские фашисты всегда хотели одного и того
же - полностью контролировать свое население.
Так, родная аргентинская хунта тщательно следила за внешним
видом жителей, не приветствуя всяческих бунтарей, хиппи и стиляг.
Идеалом стал «идол дубовый». Мужчинам категорически запрещали иметь
длинные волосы, женщинам - носить мини-юбки. В СССР требовали того
же, но при этом смотрели на нарушения сквозь пальцы.
При этом, в отличии от "земляка", венесуэльца Рамиреса Санчеса
"Шакала", учившегося в том же университете в этот же период,
аргентинский "сеньор Хуарец" быстро охладел к политике. Видимо,
повзрослел.
Все бы ничего, но отучившись два года, моему папаше предстояло с
новеньким дипломом юриста возвращаться на Кубу. Чего решительно не
хотелось делать. Совершенно. Не-е, так дело не пойдёт.
Возвращаться в Аргентину тоже было не вариант. Не комильфо. Из
списка студентов университета Хуареца давно вычеркнули, а имущество
семьи конфисковали.
И если в южной стране генералы в результате военных переворотов
иногда сменялись у власти, внося какое-то разнообразие, то одно
оставалось неизменным, как гранитные утесы. Хунта всегда делала
ставку на яростный террор. Добавим в этот коктейль, круто
замешенный на насилии, еще бешеную инфляцию и рецессию. А так же
забастовки, беспорядки, восстания в провинциях ( так в 1969 году
вспыхнуло восстания "Кордобассо" в провинции Кордоба) и картина
маслом "Приплыли" заиграет всеми красками.