- Ничего не слыхала? - спросил Лихо.
- Может и слыхала, - пожала плечами мавка. - Рассказывать не
резон.
- Я член… - начал Лихо, но мавка оборвала его.
- Ты не пугай, я правила знаю. Покуда зла я не делаю — а я не
делаю — ты мне, голубчик, не страшен.
Лихо размял пальцы под презрительной усмешкой мавки, потом
повернулся к ней спиной. Если захочет — расскажет. А нет, так и без
русалки разобраться можно.
- Напуган он был, - сказала мавка. - Всю ночь тут колобродил.
Рыдал, как девчонка.
Лихо обернулся через плечо.
- Чем напуган?
- А мне почем знать? - пожала плечами девица. - Я людей не
разумею, ты хоть тресни.
- Благодарю, - осклабился Лихо, - за содействие.
- Может ты меня еще и к медали приставишь? - хихикнула
мавка.
Лихо поспешил назад. Подпускать эту глупую девицу к Мишке он не
собирался. С мавкой даже оборотню бывает не сладить.
Михайло Потапович как раз закончил с телом покойного Стаса Дикого,
и теперь переминался неуверенно с ноги на ногу. Значит, собирался
просить о чем-то. Просить Мишке всегда было неловко.
- Говори, - вздохнул Лихо.
- Видите ли, Нестор Нимович… - Мишка помял в руках шляпу. -
Сестрица моя сегодня возвращается. Домой бы наведаться, поддержать
ее.
Сестрица. Все верно. Жена — теперь уже вдова — ведьмака Штерна,
которого Лихо полгода назад рассек огненным мечом.
- Верно, - кивнул он. - Сестра…
- Олимпиада, - на лице Мишки расцвела непривычная, совершенно
детская улыбка, которой не было, когда говорил он о матери, или об
отце. - Ей сейчас помощь моя нужна. Ужин у нас, понимаете ли,
Нестор Нимович, торжественный.
Поминки, стало быть.
- Маменька и вас приглашает, говорит, вам, как почетному гостю,
всегда рады.
Лихо едва не поперхнулся воздухом, который как раз в эту минуту
вдохнул. Почетный гость. На поминках. Вот, значит, как.
- Идите, Михайло Потапович. За собутыльниками Дикого отправим
Савушкина и Рытвина, пора бы уже и им поработать.
Дом ничуть не изменился. Да и с чего бы ему, ведь прошло чуть
меньше года. Мебель была та же и так же расставлена, и даже цветы в
вазах, кажется, те же самые. Матушка всегда расставляла весной
огромные кипы сирени в округлых вазонах, и дом наполнялся почти
невыносимым сладким запахом. Стол под круглой скатертью — тот же.
Портреты те же, и фотокарточки. Одну только убрали, где Олимпиада
снята под руку с мужем. Василия Штерна для этого дома больше не
существует.