- Был бы жив отец, ты не осмелился бы наложить свои руки на
мастерские и магазины! - почти выкрикнула женщина.
- Будь жив отец, и мы могли бы обзавестись еще полудюжиной
братьев и сестер, - прежним холодным тоном ответил Хан Ян. -
Чин-эр, нравится тебе или нет, но я — старший в семье. Отец в конце
концов признал меня, дал мне свое имя, и именно мне досталось право
распоряжаться имуществом. Вы не останетесь внакладе, но и отдавать
то, что вам не принадлежит, я не собираюсь.
Госпожа Хочин вскочила с места, бросилась вперед со
стремительностью кобры, и Чжами едва успела отскочить в сторону.
Хан Ян отступил так же неспешно, и налетевшая на стеллаж женщина
уронила его. На землю с мелодичным звоном посыпались вазы,
разлетевшись на множество осколков. Выпрямившись с некоторым
усилием, Хочин наставила на брата палец, точно острый клинок.
- Ты! Ты!.. я докажу, что именно ты убил нашего брата! И отец!
Смерть отца наверняка твоих рук дело.
- На здоровье, - Хан Ян отодвинул ее в сторону. - Все
собрано?
Чжами, старающаяся держаться в тени, пробормотала неразборчивое
согласие, опасаясь, что сейчас внимание семейства Хан переключится
на нее. Она и так уже ощущала кожей их враждебные обжигающие
взгляды. Пока это было лишь отражение ненависти, направленной на
Хан Яна, но как знать, чем это могло закончиться. Следовало как
можно скорее убраться из этого дома.
- Приведи несколько слуг, - приказал мужчина. - Я хочу это
забрать немедленно.
Чжами воспользовалась этим шансом, чтобы поскорее покинуть
кабинет. Следовало признать, что затея ее провалилась, и смиренно
ретироваться. И искать другие, более складно работающие планы. Быть
может, удастся хотя бы одним глазком взглянуть на бумаги, когда их
будут перевозить в дом Хан Яна? Или в самом доме? Чжами слышала,
что он живет в городе, прямо над своею лавкой, и туда забраться
будет попроще, чем обыскивать огромную усадьбу.
Или же, Небеса подают ей знак, что это ложный путь?
Фаталисткой или истово верующей Чжами никогда не была, но,
возможно, именно сейчас к Небесам следовало прислушаться.
Пока она оставалась на земле, ей следовало закончить работу,
чтобы не привлекать к себе излишнее внимание. Поэтому Чжами
отыскала несколько слуг, отправила их в кабинет, после чего
проследила за погрузкой коробов на повозку. Гости тем временем
успели разойтись, съев приготовленные для поминального ужина
закуски, и усадьба погрузилась в зловещее молчание. Единственным
ясно различимым звуком было бормотание экономки, которая
отсчитывала монеты. Нанятые для торжества слуги, получив свой
скромный заработок — куда более скромный, чем они накануне
рассчитывали — расходились в разные стороны.