- Хватит уже, угомонитесь. Идите перебирать просо, или шить
что-нибудь, глупые саламандры. – И только после этого он наконец
решил заговорить с прибывшим:
- Если ты думаешь, гой, что если ты какой-то там с-синоби, -
последнее словно оно произнёс с заметной издёвкой или
пренебрежением, видимо имея намерение уязвить путника, - и я
разрешу тебе жить в комнате для благородных, то ты, - он помотал
пальцем, - жесткого ошибаешься, жестоко.
- Я ни о чём подобном даже не мечтал, - отвечал ему Ратибор
со
смирением. – Всегда были скромны мои запросы.
- О, начал, начал, - скривился человек за стойкой. – начал тут
эти свои слова говорить. Имей ввиду, на меня эти твои вирши не
действуют. Со мною эти фокусы не проходят. Сказал я тебе: будешь
спать на стороне, где спят гои - так тому и быть. Понял? Я тут
хозяин и моё слово тут закон!
- Прекрасно, я попрошу себе воды для стирки, и простыню, и
лампу. Мне большего не нужно.
- Оплата вперёд! – Предупреждает хозяин трактира.
- Согласен. Это справедливо. – Отвечает ему Ратибор.
И тут в глазах благородного мелькает зловещий огонёк: ах,
значит
ты согласен? И он бросает юноше с нехорошей ухмылкой:
- Двадцать агор!
А вот с этим Свиньин был не согласен. Цена была завышена как
минимум вдове. Шиноби несколько секунд думает, но понимает, что
лучше ему с этим господином, с Самуилом Гольцманом не спорить.
Жилья-то иного вокруг всё равно нет, а ночь уже близка, и
соглашается:
- То воля ваша, и Бог вам пусть судьёю будет.
- Хе-хе-хе… - Злорадно смеётся мужчина с серебряным значком на
груди. - Не волнуйся гой, не волнуйся, с Богом я как-нибудь
договорюсь.
Ратибор достаёт из кармана маленький узелочек с серебром, и
отсчитывает монеты, кладёт их на стойку.
- Вот.
- И ещё возьму за завтрак, - радуется мужчина, сгребая
деньги.
- Я благодарен вам, но мне присуще завтракать своим. – Отвечает
ему шиноби, думая, что и так потратил слишком много.
- А может и водки тебе к завтраку не подавать? – Не верит ему
трактирщик.
- Я водку вообще не пью. То плохо для здоровья и осанки.
А трактирщик прячет деньги в кошелёк и потом не отрывая глаз
от
юноши, кричит через плечо:
- Монька! – Затем ждёт. И не дождавшись ответа снова кричит уже
раздражённо. – Монька, зараза, ты где есть?
Тут через боковую дверь влетает в помещение рыжая расхристанная
баба с неубранными волосами, босая и с грязной тряпкой в руках: