- Вы его подержите? – немного
рассеянно переспрашивает Ратибор. – Это очень мило с вашей
стороны.
- Чего вы там шепчетесь, сволочи?! –
орёт из клетки приговорённый. Его настораживает секретность
собеседников. Он даже раздвигает дерюгу и смотрит через прутья на
юношу и торговца. – О чём вы там договариваетесь, проклятые?!
И чтобы он прекратил нервничать,
молодой человек машет ему рукой: не волнуйтесь, всё в порядке. И
говорит торговцу простым языком для скорости.
- Предложение заманчивое, но, к
сожалению, я не располагаю лишними средствами и посему вынужден
отказаться. Прощайте, господин торговец.
- Но вы… - начал было Борух Левинсон,
однако юный шиноби уже повернулся и поспешил дальше по дороге –
заметно быстрее, чем тащился по грязи тарантас.
Последнее, что он отчётливо
расслышал, так то были насмешливые слова приговорённого:
- Ну что, бизнесмен хренов, у тебя
опять ничего не получилось?
Ратибор Свиньин не готов был спорить
на этот счёт, но ему показалось, что торговец снова потянул из
телеги заострённую палку.
Глава 3
Выбирая короткий путь, юный шиноби
готовился к тому, что дорога будет плоха, опасна и пустынна, но не
предполагал, что она будет пустынна настолько. И через час после
того, как он распрощался с торговцем Борухом и его еретиком,
молодой человек не встретил ни одного путника. Но это его не
пугало. Он давно был знаком с хлябями, и его опыт подсказывал ему,
что до ночи у него нет причин для серьёзного беспокойства.
Его онучи были уже изрядно грязны:
как ни старайся, но быть чистым среди грязи ни у кого не получится.
Но сил для бодрой ходьбы у юноши было предостаточно. Ратибор так и
не сбавил бы шага до ближайшего населённого пункта, если бы,
спустившись с очередного пригорка в очередную низину, залитую
грязью, он не почувствовал бы некоторой прохлады. В душном и теплом
воздухе, в котором круглосуточно морось перерождалась в мелкий
дождь и обращалась обратно, прохлада считалась знаком
нехорошим.
И посему молодой человек остановился
перед длинной лужей, что растянулась вдоль дороги метров на сто.
Остановился и стал всматриваться в мягкий туман, что стелился
справа от дороги среди зарослей белого кизила, единственного
растения, кроме камыша, что могло произрастать прямо из едких
хлябей и не умирать при этом.
Тишина над бескрайней грязью висела
мёртвая, и казалось молодому человеку, что у него заложило уши. И
это тоже был нехороший признак. Ни жабы не урчали, ни кальмары не
копошились в грязи, и весь вид перед ним был как застывшая картина.
И лишь одно тёмное пятно… Нет, оно не шевелилось, оно двигалось
через туман. И двигалось к нему.