— Это возможно, когда-то
потом, после множества перепродаж, — вздохнул Кагэцу. — Но здесь
такой цены вы не получите.
— Мы можем подождать, —
вкрадчиво произнес ронин. — Но недолго. До завтра.
— Я постараюсь что-то для вас
сделать, — вежливо отозвался Кагэцу.
— Ты уж постарайся, —
усмехнулся ронин, вставая.
Кагэцу только
вздохнул.
Ронины вышли из лавки забрав
книгу и там, видимо, столкнулись с поджидавшим их Сайкаку, давеча
проигравшимся в прах и позор молодцем, алкавшим помощи из любых
рук.
— Чего тебе надо, парень? —
услышал Кагэцу, как спросил старший ронин у Сайкаку. — Ну и чем ты
можешь нам помочь? Себе помоги! Хотя стой! Ты куда сейчас идешь? В
бордель? Ну, веди нас, значит, тоже в бордель.
Кагэцу вздохнул, не
оглядываясь, позвал:
— Набэцуна…
Из темноты лавки за его спиной
шагнул молодой ловкий и тихий человек с мечом за поясом:
— Да, господин
Кагэцу?
— Набэцуна, присмотри за ними,
— вздохнул Кагэцу. — Глаз не спускай.
Набэцуна поправил меч за
поясом, положил на полку свиток героического сказания, которое
читал в свете фонаря до появления посетителей. Вышел на темную
улицу и последовал в отдалении за ронинами и их
провожатым.
Господин Кагэцу снова вздохнул
и пошел закрывать лавку.
Все это дело ему определенно
не нравилось. Все это определенно должно было плохо
кончиться.
***
Неброский человек Набэцуна
нагнал своих поднадзорных уже около публичного дома «Нежные
лепестки персика», где дурень Сайкаку уже ругался через отодвинутое
окно первого этажа со своей девицей.
— Ты что? Собрался ко мне
клиентов водить? — тихо рычала на Сайкаку девица. — Это как
понимать? Сам проиграл меня в публичный дом, еще и наживаться на
этом вздумал?
— Оман, ну что ты говоришь!
Как я могу оставить тебя в таком положении? Пойми, я все делаю для
твоего же блага! А так ты будешь много работать, быстрее отдадим
долг…
— Может, тогда ты за меня и в
постели отрабатывать будешь?
— Ну, Оман...
— Видеть тебя не хочу! —
бросила девица своему бывшему ухажеру, проигравшему ее в кости на
прошлой большой игре, где тот искренне намеревался взять большой
куш, но неизбежно был сам очищен и ободран, как угорь на закуску.
Девица со стуком захлопнула окно, через которое говорила с Сайкаку,
чем вызвала восхищенный щелчок языком от старшего из
ронинов.
Через пару мгновений окно
опять открылось и недовольная Оман, выглянув, бросила: