Хуже того, эта молода шариха даже вздумывает противиться, всеми силами не желая мне подчиняться, чем делает себе только хуже. Кажется, она еще не знает, что никто не смеет перечить мне, а тот, кто решится, лишится головы.
Я понимаю в последний момент, что Саназ просто не знает, что я не человек, поэтому так глупо и отчаянно ведет себя со мной. Когда она отказывается признать меня ее хозяином, я не сдерживаюсь. Мой демон тут же наружу вырывается, отчего я хватаю первого попавшегося под руку слугу и вырываю ему сердце, разодрав когтями его грудь. Вот кто я такой. Я демон и всегда им был.
Сжимая сердце этого парня в руке, я жду покорности от своей рабыни, однако вместо подчинения девушка громко вскрикивает. В этот момент что-то меняется в ее взгляде. Там больше не гордость девичья плескается, а ужас вселенский, направленный на меня.
Уже через секунду рабыня просто сваливается на землю, разом лишаясь сознания.
Проклятье. Не такой реакции я добивался, хотя не могу сказать, что мне это не понравилось. Рабыня должна знать в лицо своего хозяина и подчиняться ему беспрекословно во всем.
Выбрасываю это чертово сердце из рук, недовольно смотря на девушку. Ее словно молния скосила, и теперь она просто лежит на земле, как маленькая сломанная кукла.
Шамиль подходит ко мне первым. Как всегда.
— Что прикажете, мой Господин? Отдать собакам непокорную?
Я долго смотрю на красивое тело этой рабыни с белыми волосами, которое сейчас окутано в рваные лохмотья. Хочет того или нет, она покорится мне. И очень скоро.
— Нет. Отнесите ее к рабам. Проследите, чтобы не умерла до утра.
— Да, мой повелитель. Нил, бери ее.
Слуга подхватывает Саназ под руки, и я вижу, что она все еще без сознания. Ее лицо стало еще более бледным, чем было еще минуту назад.
— Стой, Шамиль. Почему рабыня такая слабая? Она что, больная?
— Думаю, что нет, Господин. Она человечка, а тем более женщина. Люди все безумно слабые и ломаются очень быстро, впрочем, так же как и продаются. Она просто испугалась вашего облика, увидев впервые своего хозяина.
Сжимаю зубы. С таким упрямством эта белоснежная девица в Хамадане не протянет и дня. А учитывая ее редкую внешность, ее растерзают при первой же возможности.
— Позаботься о том, чтобы никто из свиты не смел коснуться Саназ. Она моя. И только.