Победу братцы вырвали с трудом, буквально на последней подаче.
Валентайн не удержался, зло сплюнул, выставив в сторону Винчестеров
средний палец. В ответ Дин сложил ладони рупором и злорадно заорал
на весь пляж:
— Слабакииииии!
Сэм, всё ещё тяжело дыша, упёрся ладонями в колени, с улыбкой
поглядывая на старшего брата — таким Дин нравился ему гораздо
больше. Но с Алексом всё же надо перетереть, эти постоянные
перепады настроения явно неспроста.
Галеотти комично развёл руками, сделав брови домиком — ну не
получилось, что ж теперь, тут же вытащил из воздуха два больших
полотенца.
— Держите. Вода сегодня просто отличная, погода так вообще слов
нет. Впрочем, у нас тут всегда хорошо!
— Спасибо, — хмыкнул старший и, прищурившись, перевёл взгляд на
Дину:
— Так что там насчёт главного приза?
— Заслужили, однозначно, — девушка точно скопировала выражение
лица брата. — Сэм, вот так и стой, а то я не дотянусь.
Она легко скользнула к Сэму, положила кончики пальцев на его
виски и, пристально глядя ему в глаза, тихо произнесла несколько
слов на непонятном языке. А потом легонько коснулась его губ своими
и улыбнулась:
— Ну как?
Сэм несколько секунд ошалело хлопал глазами, медленно
выпрямляясь.
— Что… что ты сделала?
Вместо ответа Дина невинно пожала плечами, поворачиваясь к его
брату.
Первой мыслью было — убью! Второй — бежать отсюда ко всем
чертям, пока окончательно кукушка не съехала! Третьей — поздно
трепыхаться… А в голове творился бедлам и сумбур, и время словно
остановилось, потому что он внезапно совершенно ясно осознал: если
она сейчас вот так к нему прикоснётся, как к Сэму, всё полетит в
тартарары. Надо остановить, уйти самому, заставить, в конце концов,
Алекса открыть этот трижды продолбанный портал! Только вот эти, вне
всякого сомнения, умные мысли так и остались втуне. Потому что
ледяные пальцы уже дотрагиваются до его разгорячённой кожи, и
огромные тёмные глаза совсем близко, и губы шепчут заклинание, от
которого по всему телу проносится настоящая волна, это больно, на
самом деле, но невозможно пошевелиться, а в следующую секунду
внезапно приходит осознание, что боли больше нет. Никакой. И он с
силой втягивает в себя воздух, внезапно ставший просто обжигающим,
а она смолкает, нерешительно опустив взгляд, но благословение
должно быть завершено, и она невесомо, почти неощутимо прикасается
к его губам, да только этого вполне хватает — крышу срывает
окончательно и бесповоротно. И никаких, к чертям, нежностей, его
руки хватают, сминают, прижимают так сильно, что она не успевает
даже вздохнуть, и всё, что она может сделать — беспомощно цепляться
за его плечи, позволяя (как будто она смогла бы воспротивиться!)
целовать, безумно, на грани, почти грубо, но так сладко, что голова
идёт кругом и ноги не держат…