Воротынский не сразу ответил. Он обошёл светлицу, ненадолго
остановившись у слюдяного окна. Сквозь него открывался вид на
старую Москву, величественную и опасную одновременно.
— Вчера на площади я упомянул о миссии, которую намерен
разделить с тобой, — произнёс он наконец. — Но не время сейчас
говорить об этом. После вечерней службы к нам присоединится отец
Михаил. Как я понял, между вами есть доверие. Вместе мы всё
обсудим. И тогда ты узнаешь всё. А пока что, прошу тебя, насладись
завтраком. Слуги уже всё приготовили.
С этими словами он покинул комнату, оставив Валерия наедине с
его мыслями. Завтракая, Валерий внезапно осознал, что уже понимает
здешнюю речь с пугающей лёгкостью. Она больше не казалась ему
архаичной, словно за время пребывания здесь его разум полностью
адаптировался. Это открытие лишь усиливало ощущение сюрреализма во
всём происходящем.
После трапезы его внимание привлёк тёплый кафтан, аккуратно
сложенный на скамье. Этот знакомый предмет был явно доставлен из
дома Анны, и он напомнил Валерию о её заботе. Решив, что пора
осмотреть город, Валерий оделся и направился к массивным дверям из
тёмного дуба, украшенным резьбой в виде причудливых узоров. Тяжёлые
створы изнутри были обиты металлом, а на массивных петлях висели
кованые кольца.
Гульбище, на которое он вышел, представляло собой деревянную
галерею, опоясывающую второй этаж княжеских палат. Пол под ногами
приятно поскрипывал, доски были гладко выструганы и пахли смолой.
Через перила открывался вид на обширный двор, залитый мягким зимним
светом. В углу, у небольшой ледяной проруби, несколько слуг
занимались стиркой, а ближе к воротам конюхи готовили лошадей. В
центре двора возвышался глубокий колодец с резным воротом, а вокруг
него, голубеющими нитями, переплетались дорожки, протоптанные в
снегу.
Валерий медленно спустился по деревянной лестнице, украшенной
балясинами с резными цветами. Тёплый ветерок донёс до него запах
дровяного дыма и свежей соломы, смешанный с едва уловимым ароматом
пряностей, доносящимся из кухни. Старая Москва, во всей своей
суровой красоте, дышала размеренной жизнью, готовой открыться ему
со своей лучшей стороны.
Во дворе его встретил конюх Фёдор — высокий и крепкий мужчина с
открытым, обветренным лицом и руками, загрубевшими от работы. Его
широкие плечи и уверенная осанка выдавали опытного человека,
привыкшего к ежедневным физическим трудам. Рядом с ним стоял
великолепный вороной конь, чёрный как бархатная ночь, с густой
гривой, струящейся словно шёлк. Его крупные глаза сверкали умом и
спокойствием, а мускулистое тело говорило о выносливости и силе.
Конь был украшен простым, но искусно сделанным седлом, а на морде
блестела аккуратная уздечка с медными вставками, которые ловко
ловили солнечные лучи и мерцали, будто угольки.