Никогда не сдавайтесь - страница 5

Шрифт
Интервал


Один из устойчивых мифов о Черчилле гласит, что в школе он был заядлым двоечником. Действительно, его оценки по французскому, древним языкам и математике были неровными – иногда хорошими, а иногда плохими. Ему всегда нравилась история, и по этому предмету (который в то время считался неважным) у него была хорошая успеваемость. Однако учителей беспокоила не столько его академическая успеваемость, сколько поведение, которое частенько бывало безобразным. Успехи он демонстрировал всего в трех школьных дисциплинах: фехтовании (стал призером чемпионата среди учеников частных школ), декламации (получил награду за чтение по памяти нескольких сот строф из «Песен Древнего Рима» Томаса Бабингтона Маколея) и сочинении на родном языке. И Уинстона перевели в класс некоего Роберта Сомервела, который он впоследствии называл исправительным. В то время как мальчики в обычных и продвинутых классах совершенствовались в греческом и латыни, Сомервел большую часть времени посвящал преподаванию английского языка, делая особый упор на сочинении. Эти уроки, по более позднему свидетельству Черчилля, сделали благородное дело – дали ему глубокое понимание основ строения фразы на английском языке.

В подростковом возрасте Черчилль полюбил английский язык и научился грамотно им пользоваться. Он в полной мере проникся ощущением того, что этот благородный язык является именно его языком, языком британского народа. Нередко замечают, что национализм – то есть понимание неотделимости личности от своей нации – основан на языке. Завоеватели считали победу над порабощенным народом неполной до тех пор, пока им не удавалось уничтожить его язык.

На штыках своих армий они приносили законы, предписывавшие угнетенным отказ от публичного использования собственного языка в пользу языка победителей под угрозой самых суровых наказаний. И Черчилль при помощи слов, которые он читал, писал или произносил, стал осознавать себя британцем с юных лет. Он ощущал свою принадлежность к великой нации существенно глубже, чем это позволяет делать интеллектуальное или даже эмоциональное восприятие. Осознание себя британцем стало вторым «я» Уинстона Черчилля. Оно бесконечно радовало его и сформировало его личность.

«Мои однокашники (по Хэрроу) старательно овладевали латынью, греческим и прочими дивными вещами. Но меня учили английскому. Считалось, что такие болваны, как мы, неспособны выучить ничего, кроме английского».