, в абстрактном усилии в ней могут быть выделены
линии артикуляции и расчленения, страты, территориальности: любая ризома включает в себя линии членения, по которым она стратифицирована, территориализована, организована. Принципиальное отличие от структурного стержня, или корня, в том, что этот стебель может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, ибо ризома абсолютно нелинейна:
мир потерял свой стержень. План подобной консистенции (решетка) – это поверхность любого множества. Единицами измерения выступают здесь только множества, или разновидности меры. Понятие единства появляется тогда, когда во множестве происходит процесс субъективации или власть захватывает означающее: то же самое относится и к единству-стержню, которое устанавливает совокупность двузначных отношений между элементами или точками объекта.
По мнению Делеза и Гваттари, у книги, например, принципиально нет и не может быть ни предмета, ни автора, она состоит из различных дат и уровней. Книга подобна «телу без органов». В ней есть артикуляции и расчленения, страты, территориальности. Есть линии ускользания, движения детерриториализации и дестрафикации. Все эти линии составляют внутреннюю организацию книги, и приписывание её автору не имеет смысла. Имя автора всего лишь след интенсивности, которая присуща любому движению. Главное, что имеет отношение к нашему вопросу, это то, что у книги нет предмета. Нет необходимости, постулируют авторы, понимать в книге что-либо: важно только то, почему она порождает или не порождает интенсивности. В литературе вообще нет идеологии. Это машинное устройство, своего рода механизм, представляющий собой множественность (линий, страт, интенсивностей) и порождающий множественности. Однако она имеет корень в своем первоначальном виде, является природной реальностью и подражает миру, имеющему образ «мира-дерева», точнее, корень, являющийся образом мира – дерева. Её закон – это отражение. Единое раздваивается согласно духовному порядку. Данное суждение относится не только к книге, но и к целой дисциплине, например лингвистике. Система – корешок (мочковатый корень), это второй образ книги. Здесь главный корень недоразвит или разрушен: на нем пробивается множественность и вторичные корни, которые быстро развиваются. Рост множественности компенсируется ослаблением закона сочетаемости. В этом заключен феномен целостности книги как образа мира. И чем более фрагментирована книга (книга афоризмов, к примеру), тем более она целостна. Мир – хаос, а книга продолжает быть образом мира.