Как отмечает Ю.С. Степанов, современная философия и логический анализ языка достигли большой тонкости в понимании концепта «причина», понятие же «событие» вышло в рамках теории причинности на первый план, сменив статичный подход динамическим [Степанов 1991: 6–7; о том же: Демьянков 1983: 328; Вендлер 1986; Арутюнова 1988: 175, 178, 187–188; 1999: 515].
Каузативности как весомому блоку в семантике высказывания посвящен широкий спектр лингвистических исследований. Определен объем самого понятия [Чудинов 1982: 47–48], разработана типология каузативности [Лебедева 1992], исчислены ее конструктивные средства [Супрун 1987; Бондаренко 1990; Земскова 1991], созданы функционально-коммуникативные программы анализа категории в учебных [Всеволодова, Ященко 2008] и научных целях [Шустова 2006].
В настоящей работе каузативность трактуется как отраженная в языке причинно-следственная связь между двумя ситуациями.
Прежде всего причинно-следственная связь находит выражение в рамках полипредикативной конструкции, а на пропозитивном уровне подчиняет себе логические пропозиции, составляющие, по мысли Т.В. Шмелевой, верхний слой диктума [Шмелева 1994: 22]. Для ситуации МФ их выделено, по крайней мере, десять – причинности, следствия, цели, уступки, противопоставления, соединения и т.д. (см. их список ниже).
Соотношение «фаза ситуации – пропозиция», как и соотношение «участник – роль», предполагает веер языковых форм. Один элемент можно передавать по-разному: для манифестанта, к примеру, существует девять семантических ролей (прил. 2). Факт также описывают неодинаково: то в функции локатива (он в тоске), то как предикат пропозиции действия (он тоскует). Универсальная функция пропозитивного механизма – вариативность в представлении элемента или отношения – подчиняет себе не только событийные, но и логические сущности.
Поскольку на репрезентативном уровне логическая пропозиция проступает через синтаксическую связь, поддерживающую сложное предложение, используем далее сведения о его конструктивном устройстве.
Хотя типология синтаксических связей не противоречит здесь общепринятой концепции [Белошапкова 1981: 526–552], языковой материал подводит к необходимости расширить содержательный объем некоторых понятий, в частности, понятия недифференцированной синтаксической связи. В [Белошапкова 1981: 549] оно применено по отношению к бессоюзному сложному предложению – мы же распространяем его и на тип связи, возникающей между двумя самостоятельными предикативными единицами, работающими на оформление единой семантической модели. Основанием для решения служит то обстоятельство, что, даже в границах двух независимых предложений, обе фазы (Факт и Манифестация) скреплены невыраженной семантической связью, значение которой раскрывается через контекст и на базе «знания жизни» [Кирпичникова 1981]; ср.: