- Ага! Если я его рукой коснусь,
попугай мне перст отхватит, а то и два – клюв у него больно
страшный! Он только Трею подпускает и Йену, да и то шипит на них
иной раз, будто змей ползучий! Тука тоже терпит, и даже «здрасьте»
ему говорит, а вот когда Цезер к стражу нагнулся, птица ему в глаз
так ловко плюнула, что он потом целое утро богохульствовал! Сам и
потрогай!
Зеленый молодец – службу несет. Если
выберусь из этой передряги, лучшим вином угощу. Немножечко…
- Чего испугался – спит его попугай…
вон – валяется пьяный в дымину… лапами кверху. Ладно – пусть им
Трея занимается. А вы на привале соломы свежей постелите – эта уже
слежалась.
Дождавшись, когда воин отъедет,
пессимист-возничий буркнул:
- Перебьется – он пока что на солому
не жаловался.
Вот гад – надо будет его
запомнить!
- Как сэр страж? – опять знакомый
голос – на этот раз Тук пожаловал.
- А никак – лежит колодой.
- Раз живой, то встанет. Он парень
крепкий и боевой.
- Ага – боевой! В жаркий день от
горячки слег почти намертво! Дети малые его боевитее!
- Флом – болтаешь ты больно много, и
только нехорошее. Что-то я тебя рядом с нами не заметил, когда сэр
страж бурдюка в зад приголубил.
- Ну и что? Я на левой стене был – из
лука стрелял. Зачем лучнику с огневым копьем бегать?
- Раз не бегал, значит закрой свой
рот на крепкий засов, а то напраслиной хорошего человека
обижаешь.
- Да он все равно не слышит и не
видит ничего.
- Вот как? Так что получается: все
делать значит можно, если не видят? Ну ладно – учту. Как уйдешь
ночью в дозор, жену твою тогда проведаю – сам, получается,
разрешил.
- Это когда я такое разрешал?!
- Ты сказал, что если не видят и не
слышат, то можно. Вот и схожу: не первый раз – дорогу помню.
- Ах ты! Да я тебе спину топором
подравняю!
- Язык себе подравняй, а то отрастил
до колена! Лучше другое отращивай, чтобы жена твоя за мной не
бегала с просьбами срамными!
- Тьфу на тебя!
- Плеваться?! Н-наааа! – послышался
приглушенный звук удара.
- Старшину сюда! Горбун Флома лупит!
Опять! – заорал второй возничий.
Через несколько секунд вокруг начался
импровизированный митинг: оскорбленный возничий отплевывался, Тук
пытался вырваться из чьих-то рук, ругались сразу в три десятка
глоток и кто-то кого-то пытался бить. Обозный старшина подоспел
быстро – его громоподобный голос легко перекрыл шум толпы: