Огляделся. Это я удачно попал –
вокруг телеги видимо-невидимо ног, причем не все из них
человеческие. Опять порадовался за меч – с секирой в такой тесноте
не развернешься, а с ним пара пустяков. Подрезал одну лапу под
коленом, сунул упавшей «горилле» лезвие под мышку – там чешуи не
было. Согнувшийся пополам «прыгун» заглянул под телегу, пытаясь
выяснить, кто там хулиганит. Метким выпадом вбил клинок в широкую
глазницу – глубоко, с хрустом, да еще и провернул в ране. Может
погань и живучая, но этот свалился сразу – даже не пикнул.
Чья-то сильная лапа ухватила за
лодыжку, требовательно потащила наружу. Подозревая, что ничего
позитивного меня там не ждет, ухватился левой рукой за тележную
ось, вытянул правую, приставил лезвие меча к жилистым пальцам, с
нажимом провел. Снова визг, и снова у кого-то полегчала ладонь.
Ну вперед уроды! Достаньте меня
здесь! Сам я отсюда ни за что не вылезу – дураков нет!
Сверху, продравшись через жерди
тележного дна, выросла гроздь когтей. Да так и остановилась – это в
малобюджетных фильмах ужасов такие ладошки легко пробивают любые
препятствия, а здесь суровая реальность. И в этой реальности настил
из добротных, высушенных жердей, превращается в капкан для хитрых
пальцев.
А пальчики такая хрупкая штука…
Я без фехтовальных изысков сбрил все,
что выступало из днища, в очередной раз обрызгав лицо чем-то
липким. Опять кто-то хватает за ноги – сразу за обе. Одну
освободить успел (минус чьи-то пальцы), а вот вторую нет – меня
извлекли на свет божий. Ночь растаяла – повсюду что-то пылало, и
видно было немногим хуже, чем днем.
Торжествующая «горилла» задрала мою
ногу кверху. Подметая головой землю, отчаянно попытался достать ее
мечом, да где там – чешуя непробиваема, да и замаха толкового не
получилось. Вторая лапа вздымается, готовясь опуститься на мой пах.
Пальцев на ней поубавилось, но все равно хватает – трудно надеяться
на то, что после такого удара у меня сохранится возможность для
размножения.
Чешуя на груди «гориллы» вспухает,
расступается, пропуская выбирающийся копейный наконечник… умеют
мужики бить… Острый крюк второго копья грубо перехватывает шею,
тянет в сторону, меня начинает заливать мерзкой кровью. Пока два
всадника удерживают тварь на копьях, подоспевший ополченец
деловито, без суеты, сносит обе лапы. Освободившись, я падаю,
откатываюсь, оборачиваюсь – обезглавленный торс погани валится на
землю.